Алла Лупачева - Закон парных случаев

Маша стала смотреть на воду, на разбегающиеся от бортов волны, на темное, безлунное небо, усыпанное мириадами звезд. Отдохнувшие от ослепительного тропического солнца глаза стали по привычке обшаривать небосвод, пытаясь отыскать подзабытые со школьных уроков астрономии созвездия. Где знакомая Большая Медведица? А где маленький медвежонок – Умка? А Пояс Ориона? А Кассиопея – эта «Леди в кресле-качалке»? Тоже нет. Нигде нет. Она ничего не узнавала – другое полушарие! Единственное, что показалось ей знакомым, так это четыре необыкновенно яркие звезды, образующие что-то вроде католического креста, лежащего на боку. «Южный крест», как назвала его про себя Маша. А может быть, это именно он и есть – самое яркое созвездие Южного полушария? А этот сгусток темноты – «Угольный мешок»? Все напрасно. Маша вздохнула – чужое небо, совсем чужое.

Безмолвная черная бездна почему-то вдруг растревожила ее память, возвращая в далекое прошлое. Она уже видела похожее небо, такие же яркие звезды и даже точно такую же жемчужную ниточку корабля-призрака. Где это было? Дай бог вспомнить… Крым… Только там звезды были рассыпаны совершенно по-другому. А про то, последнее лето в Мисхоре, лучше не вспоминать. Хватит уже этой боли. Надо думать о чем-то другом. Маша сильно помассировала кончиками пальцев глазные яблоки и стала снова смотреть на разбегающиеся от борта волны и туда, где купол неба должен был коснуться поверхности океана.

Моментами ей даже казалось, что она видит существующую лишь в подсознании линию горизонта, но граница между черной водой и черным небосводом лишь однажды обозначилась еле заметной, бисерной ниткой желтоватых мерцающих жемчужин – где-то далеко-далеко, во встречном направлении, беззвучно проплывало привидение другого лайнера. Оно быстро растаяло, и снова тьма. Как ни напрягай глаз, вокруг – только вода и небо. Они – одни в океане.

Маша огляделась. Балкон каюты словно парил в высоте, ни справа, ни слева, ни внизу не было видно ни одного пассажира, ни одна лампочка не светилась на соседних балконах. Картина звездного неба была так прекрасна, что хотелось кричать: «Люди! Как вы можете спать? Проснитесь! Посмотрите на это чудо! Когда еще вам выпадет увидеть такое небо, такой океан? Когда еще вы сможете позволить себе такую сказку?» Она глубоко вздохнула, снова на минуту закрыла глаза. На лице заиграла блаженная улыбка.

Заметив оставленное еще днем кресло, она перевесила сушившееся на нем полотенце на предусмотрительно натянутую кем-то леску и устроилась в нем поудобнее. Немного посидела, расслабив спину, потом положила локти на перила и, упершись подбородком в сцепленные замком руки, снова вперила невидящий взгляд в бесконечное пространство, где нет ни неба, ни воды, и все едино. Вокруг был такой покой, такая умиротворенность, что глаза сами собой закрывались, а губы растягивались в какой-то блаженной улыбке. Хорошо-то как! Наверное, так легко на душе бывает только в юности, когда будущее видится только прекрасным, а жизнь – бесконечной.

В какой-то момент она вспомнила бабушку. Ей было уже за восемьдесят, когда она, прикалывая брошку к своему любимому синему платью, произнесла удивительную фразу: «Я тебе, Маша, что-то скажу, только ты не смейся. Когда-нибудь ты поймешь. Знаешь, если я в зеркало не смотрюсь, я – невеста». Тогда Маша подумала, что бабушка шутит, а теперь вот и сама подумала о том же… Морщинок все больше, а желаний не меньше, и все еще чего-то хочется…. И нравиться хочется, и все успеть хочется… А время убегает и убегает, ей уже не догнать.

Сколько она просидела так, не шевелясь, она не понимала. Один раз ей показалось, что муж позвал ее: «Машенька, ты скоро? А то я уже совсем засыпаю». «Сейчас, еще чуть-чуть посижу… Спокойной ночи, дорогой!» – тихо откликнулась Маша. Еще через минуту или две за спиной у нее глухо стукнулся об пол выскользнувший из рук айпэд. Экран еще минуту светился и погас. Тогда Маша вернулась в каюту, захватила легкую шаль и, накинув ее на плечи, снова вышла на балкон.

Странно, подумала Маша, что в русском языке так и не нашлось своих названий для всей этой техники. Видно, запоздали изобрести. А сколько новых английских слов! Чипы, айфоны, таблетки, байты, смайлики, моджики, эсэмэски… Не перечислишь. Скоро они вообще перестанут понимать «птичий язык» собственных внуков, и нет уже ни сил, ни особого желания заново учить все эти хитрые сокращения, аббревиатуры…

Интересно, а как бы это все стали переводить на русский в ее время, когда вдруг запретили употреблять иностранные слова? Боролись с «засорением» русского языка! Ну, заменили «аут» на «вне игры», «голкипера» на вратаря, но слово «футбол» все равно выжило! И никто не тянул счастливый крик «Гоооо-ооооол!» звучнее и дольше чем Вадим Синявский. И все-таки ГОЛ, не что-то иное.