Валера Жен - Свет небесный

– Анатолий Евгеньевич, вы пишите!?

– Упаси бог от напасти! – замахал он руками. – А ты дерзай, ха-ха…

Буйная фантазия Мухина размыла границы здравого мышления. Еще не зная в деталях несчастные случаи , он пытался представить маньяка-убийцу, скрытого под маской законопослушного гражданина, упоенного успехами в деятельности по сокращению численности населения, в подрыве авторитета страны на мировой арене.

– Наверняка милиция опередила, – засомневался он. – У них огромный штат, на вооружении криминалистическая медицина и лаборатории…

– Все так, – поморщился главный редактор, – но есть и аргументы не в их пользу – статистика. Здесь необходимо журналистское расследование. Твоя задача – проникнуть в человеческую психологию, взглянуть на события изнутри. Возможно, проявился социальный фактор – ничего нельзя исключать. И – без фантазий.

Без фантазий?

Старенький Икарус хлюпнул дверями, качнулся, выпустил ядовитое облако, заскрежетал стальными мышцами. В просторном салоне – два небритых мужичка рабоче-крестьянского покроя, миловидная девушка с пылающими щечками и вздернутым носиком, еще несколько пассажиров. И весенняя слякоть. Мухин не в счет, потому что неприметный, в контрасте со своим черным пальто кажется прозрачным.

Девушка садится напротив. Нервно поправляет вязаную шапочку, машинально разглаживает на коленях полы цигейковой шубы, доводя их до серого блеска. Отрешенно смотрит сквозь него на мрачный городской пейзаж. Нежный цветок, задетый порывом ветра?

Леня Мухин представляет ее в домашней обстановке – у гладильной доски. Она расправляет кружево платья, прыскает водой, прикладывает утюг. Невидимый пар обдает лицо жаром. Девушка улыбается, приятные мысли блуждают в ее белокурой головке. В комнату заглядывает пожилая сухопарая женщина с полотенцем вокруг головы, что-то говорит, видит утвердительный кивок, уходит.

Девушка вновь склоняется над платьем. Процедура ей нравится, она не жалеет сил и прилежания. В клочкасто-облачном небе щурится солнце, цветомузыкой вальсирует на стенах. За спиной, на шкафу, большой персидский кот, при каждом ее резком движении вздрагивает, меняет позу, сохраняет бдительность.

Платье готово, крылато вспархивает в гибких руках, в то же мгновение воздушно-пушистый клубок разрывает пространство, когти-бритвы рассекают тончайшее кружево.

Молодость Мухина и ее душевное состояние вполне созвучны. Сейчас вновь появится солнце, в его лучах оживет пейзаж, надежды вспыхнут с новой силой, померкнут неприятности.

Он почти счастлив, хотя возникший образ – всего лишь иллюзия, далекая от реальности, игра воображения, непрактичная в повседневной жизни. Даже начальник химлаборатории, в которой Леня Мухин до последнего времени числился младшим сотрудником, не скрывал иронии, на собрании сказал: Когда ты проявишься, бесцветик! Материализуйся, наконец. Так и будешь мыть колбы и мензурки? Мухин слабо вникал в язвительную речь начальника, зато тут же представил его утренний марафон в забегаловку – рядом с лабораторией, фальшивые любезности линяло-тусклой барменше, бокал шипучки в дрожащей руке.

А хор самоотверженных коллег набирал силу. Их устремленность могла привести к коммунизму, но мешали непрактичность, отсутствие энтузиазма у младшего лаборанта. На собрании громко звучали призывы искоренить разгильдяйство и лень, всех звонче солировал голос зав. отделом лекарственных трав. В ее эмоциональном порыве, как в лучших винах Абрау-Дюрсо замешено все многообразие приятных ощущений – любовные игры в постели, прилив теплой воды в ванне, вкусный завтрак. Леня видел, как она дефилирует перед мужем в порванных колготках, не замечая дефекта. Ей безразлично, что надето под белым халатом, а ему становится стыдно, когда видит фривольные сцены, семейные скандалы… словно подглядывает в замочную скважину.

Автобус устало вздохнул, распахнулся навстречу новым пассажирам. Девушка, пробудившая воображение Мухина, исчезла, а Леня, наконец-то, вспомнил о задании Анатолия Евгеньевича и цель поездки. Размечтался , – с грустью произнес он. Или подумал, потому что никто не обратил на него внимания, как и на седую моложавую женщину, возникшую из наплывшей публики. Такая же элегантная, как его любимая школьная учительница. Отрешенный взгляд, назидательная, без эмоций, речь насыщена гипнотическими повторами. И сдержанная жестикуляция.