Игорь Денисов - VULGATA

Все сидевшие за столом рассмеялись. Даже Денис невольно улыбнулся.

– Если так дальше пойдет, через год русские будут есть человечину! И больше всего меня бесит то, что Путин, – Вадим постучал пальцем по лежавшей на краю стола газете, – пытается выставить эту мерзкую ситуацию как «возрождение российской экономики». Первый только про это и талдычит с утра до вечера.

– Я что-то слышал про то, что Первый канал, типа, проплачен, – сказал Денис. – Там один официоз гонят.

– Видишь, даже ты со мной согласен. А Люда отрицает.

– Ну, вы прямо тут против меня объединились, – немного обиженным тоном протянула Людмила. Чувствовалось, впрочем, что она наигрывает. – Я ничего не отрицаю. Просто я хочу сказать: ну откуда нам знать, что в самом деле происходит? Женечка, вытер? Иди пока в свою комнату. Рано тебе еще такие разговоры слушать.

Мальчик послушно слез со стула и направился в свою комнату.

Вадим продолжал, как ни в чем не бывало:

– Они говорят, что санкции ООН, мол, благо. Но они молчат о том, почему их вообще ввели. Из-за того, что мы проморгали Украину, наших братьев, и вообще проиграли всю внешнюю политику в Ближнем Зарубежье. Это прямой просчет руководства страны. Соловьев или кто-то другой – говорят об этом? Нет.

– Ой, давайте не будем, – взволнованно сказала Людмила. – Эта война… как ужасно. Я вчера после новостей весь вечер плакала. Опять жилой дом взорвали. Сколько еще матери там будут сыновей хоронить?

– Сколько? – Вадим усмехнулся, словно война на Украине была его личным поводом для гордости. – Да лет сто еще. Новая Столетняя война начинается.

Людмила с натянутой улыбкой обратилась к Денису:

– А ты, Денисушка, как?

– Что – «как»?

– Если Путин решит ввести войска на Украину – готов защищать Родину?

Юноша поморщился.

– Да не будет никакой войны. Мы ведь продаем им газ? Как Россия может воевать с Украиной, если у нас с ними бизнес?

– Все это пустая болтовня, – заявил Вадим. – В Киеве все решает Америка.

– Ой, а я на прошлой неделе читала, к нам в Чернозерск какой-то американец приехал, – оживленным тоном сообщила Людмила. – Толстенький, маленький. Такой, знаешь… пончик .

– Как раз во вкусе нашей дочурки. – Глава семьи рассмеялся. – Может, ему Таньку сосватаем? Ну ладно, и чем этот пончик промышляет?

– Журналист. От какого-то университета американского. Писали, будет изучать нашу культуру.

– Здесь-то? – усмехнулся Вадим. – Много он тут наизучает! А насчет крокодилов…

Денис, кашлянув, поднялся из-за стола.

– Спасибо, все было очень вкусно. Мне пора идти. Извините.

Людмила пошла с ним в прихожую. Открыла входную дверь. Хрусталевы поставили стальную. Думали, она защищает от грабителей. Денис знал: стальная дверь, напротив, указывает, что в квартире есть что грабить. А замок грабители все равно вскроют. Или придут под видом сантехников, и Людмила сама впустит их в квартиру.

Вадим на кухне все не унимался:

– «Крокодилов жрать будем – и державу подымем!». Так еще Петр Первый говорил!

Денис уже переступил порог, когда женщина спохватилась:

– Ой! А цветы-то! Забыл?

– Да бог с ними… Некогда… Тане отдайте… – пробормотал Денис, выходя на лестничную клетку.

Он вышел из подъезда и достал сигареты. Его руки дрожали.

Юноша закурил, сердясь на себя за свое глупое поведение. Не слишком умно в такой спешке покидать квартиру родителей своей девушки. А еще его испугало то, что он прощался так сбивчиво и невнятно.

«Почему, черт побери, я так нервничаю?» – подумал он.

Чернозерск представлял собой провинциальное кладбище с горбатыми тесными улочками, по обеим сторонам которых жались друг к другу деревянные домишки с палисадниками. В последнее время окраину застроили двухэтажными коттеджами, в центре города воздвигся трехэтажный гипермаркет «Магнит». Жизнь текла так спокойно и ровно, что порой могло показаться, будто время здесь вообще не движется.

Денис снимал жилье в пятиэтажном доме на расстоянии одной автобусной остановки от «Магнита». Сам он был новгородец, но на лето переехал в Чернозерск, чтобы чаще бывать с Настей.

Дома он принял душ и лег на диван, обессиленный переживаниями и тревогой. Проснулся в четыре утра. Уже рассвело. Бледное солнце бросало в окно снопы белесых лучей, которые, казалось, не разогнали ночную тьму, а превратили ее в застывшую над городом молочно-белую кашу.

До девяти утра юноша маялся, бродил по квартире. То включал, то выключал телевизор. Потом позвонил Хрусталевым. Настя не появлялась. Людмила сообщила об этом ровным тоном.