Евгений Кропот - Пробуждение мышления. История еще одной неудачи

Из этого своего непонимания молодому человеку удалось извлечь и чисто социальную пользу: его как «глухонемого» освободили от обязательного присутствия на всякого рода собраниях-совещаниях. Ими повсеместно была столь наполнена социалистическая действительность, что память об этом, вероятно, до сих пор мешает многим воспринимать утраченный мир как рай. Чувство законной свободы, когда сослуживцы влекутся в зал, было столь восхитительным, что если б он даже сумел преодолеть лень и выучил язык, то никому бы об этом не сказал, предпочел бы жить как разведчик.

Чужая жизнь. Она пришла сразу болтовней соседок под окнами, когда был день, и советская женщина – этот главный приводной ремень общества – обязана быть всегда и везде на работе, если не больна и не беременна. Пришла улицами, заполненными неспешно гуляющими людьми с лицами без привычного тавра заботы на них. Пришла соседом – подлинным героем улицы. Он вернулся из «зоны», куда ушел добровольно 12 лет тому сидеть за людей уважаемых. Зато присмотрен был он – там, а его семья – здесь. И теперь еще вовсе не стар, а дом уже полная чаша, жена ни дня не работала, дети ухожены, их будущее обеспечено, и сам на хорошей, «хлебной» должности. Его семье выпал шанс, и он, как подобает истинному мужчине, этот шанс не упустил.

Здесь жизнь имела чуждое молодому человеку устройство. Он пришел из мира, где семья была где-то там, позади массы других вещей поважнее: работа, скажем, друзья-подруги, принципы и идеалы, наконец, собственная свобода, – в мир, где семья была центром мироздания, тем самым, ради чего должен жить и умирать человек. Именно из нее производился расчет мира на «своих» и «чужих», и мир в результате обретал иерархическую стройность. Папа-мама, жена-дети, сестры-братья – в общем близкие, безусловно «свои» – это самое святое, ради них можно и должно все. После другие родственники – это «своя фамилия», она собирается раз-два в год на свадьбах-похоронах, где обо всех и всем судачат, и самые уважаемые решают, кого-куда нужно продвинуть, кого стоит пожурить, кому следует помочь и т.д., чтобы «фамилия» не терпела урона, напротив, ее влияние и уважение к ней в обществе росло. Следующий круг «своих» – это соседи, которые также имеют безусловное право на внимание и заботу. К ним могут примыкать иные: друзья, сослуживцы, но «свои» однозначно очерчиваются последним кругом – своя нация, народ. По другую сторону все «чужие», чье существование человека заботить не должно, если оно не угрожает «своим».

– — – — —

– «Чужое, чужое!» Зря он. Пусть скучно, но верно. Так и здесь будет. Только не быстро.

– Кто знает, чего будет?

– Я знаю, что будет так, как я сумею сделать. Только вот как сумею, пока не знаю.

– То-то, не знаешь, тогда слушай дальше…

Это был совершенно чужой молодому человеку мир. Свой остался там, далеко на Севере или в башне под шпилем. Тот, разумеется, был замечательно как хорош, особенно теперь на фоне этого. Во-первых, он прогрессивен и за ним будущее, а этот отсталый, родоплеменной пережиток какой-то.

Правда, лез тут местный голос со своим: «Почему? Почему?» Да потому, что в том человек свободнее, здесь, вдобавок к парткомам-КГБ-комсомолу, еще и семья, родственники, соседи – и все всё знают, и все лезут, и все учат жить: «На той не женись, с этим не дружи, там не служи! Ты позоришь семью, фамилию, нацию!» А в гробу ее, эту нацию! Там принцип выбора справедливее: «Главное, чтоб человек был хороший!» Какая у него нация, кому какая разница? И, главное, потому, что тот мир честнее, не в пример честнее лицемерного этого. В интересах фамилии сдают папа-мама нецелованную девушку в замуж, а муженек ей наследничка сбацает, на природу их спровадит под присмотр родственничков и сам в Сочи «за белым мясом». Оправдываясь интересами семьи, идет человек на подкуп, взятки, воровство, в интересах нации сталкивает инородца с желанного для себя места и т. д. и т. п. Нет, в мире восторжествует только тот мир, ибо он свободнее, справедливее и честнее! Этот обречен, очевидно.

Но приходилось слушать и того, который «Почему? Почему?»

И тот соглашался, что лицемерие плохо, только лучше ли честность и искренность, при которой бывшая нецелованная девушка свободно пару раз сходит замуж, потом скинет нажитое дитя родителям или государству, а сама в Сочи в качестве «белого мяса»? Так может быть свобода она не всем?

Плохо, когда благосостояние семьи из казнокрадства и взяток, а карьера из подсиживания и доносов, но только лучше ли, когда украденное проматывается все целиком, а семья остается нищей, ибо нехорошо в нее грязные деньги? Честнее ли спихнуть человека с желанного места под другим, не национальным предлогом? Суть в том, что богатства и власти на свете слишком мало и по справедливому их на всех все одно не поделишь, так пусть хоть семье останется, что достанется, она лучше сумеет сохранить и умножить.