Ольга Черниенко - Ворона

Как же заповедь «не убий»? Ведь убийство – грех! А может, причиной жестокости является не Создатель мира сего, а человек, наделённый им свободой выбора, нарушивший его заповеди? Значит, источник зла есть человек?

На собственном опыте я могла убедиться: животные гораздо порядочней и благородней людей в своих привязанностях, самопожертвовании, альтруизме, сострадании… Животные – это не только двери в иные миры, но и путь к себе, не испорченному ложными ценностями. Но большинство людей, совершенно не зная их и не желая знать, считает, что человеческие чувства им неведомы!

А может быть, человечество в большинстве своём ещё недостаточно разумно, чтобы их понимать? Ведь понимание означает сопереживание, попытку хотя бы мысленно побывать в шкуре жертвы. Но многие люди вообще неспособны чувствовать чужую боль. Как будто и не люди они, а биороботы. Всё, что им не нравится, – уничтожить! Остальному дозволено существовать только ради потребностей человека, ибо «человек превыше всего»!

Разве приходит людям на ум, что у существа, плоть которого они едят, была своя жизнь, любовь, заботы о потомстве? Жизнь, в которую внезапно ворвались насильники, подло и самым жестоким образом перевели её на навоз…

Разве можно, убив безвинное существо, радоваться жизни? Разве убийца может быть счастлив? На чём основано убеждение в превосходстве человека над остальными обитателями планеты? Не является ли это убеждение признаком зоофашизма? А если человек – зоофашист, не представляет ли он главную опасность для планеты? Иль миром правит сатана? Ведь Толстой упоминает высказывание Ибрагима Кордовского: «Истинная вера одна – любовь ко всему живому!» Любовь никак не может сочетаться с убийством! «Добродетель несовместима с бифштексом»! Нет, что-то в этом мире не так…

Эти размышления привели меня к окончательному отказу от мясной пищи. Удивительно, но, вопреки прогнозам, я не «позеленела» вновь, не потеряла способность ходить и стоять – напротив, по мере очищения организма от токсинов и шлаков здоровье начало укрепляться, болезни отступили.

Однажды, возвращаясь из школы, я увидела на земле беспомощного воронёнка. Вид у птенца был жалкий: мокрый, нахохлившийся, он с трудом держался на лапках, а когда пытался шевелиться, его бросало из стороны в сторону. Вероятнее всего, вывалившись из гнезда, воронёнок ударился о землю. Взрослых птиц, способных защитить малыша, рядом не было, и, понимая, насколько опасно оставлять птенца на улице, я принесла его домой.

Он был совсем ещё крошкой (чуть больше двух недель): мутные голубые глазки, розовый клювик; мягкий, нежный, похожий на шёрстку котёнка детский пух на голове и хрупкой шейке. Летать не умел, на лапках держался с трудом: передвигался неуклюже, пытался скакать, но лапы разъезжались, и он заваливался то вперёд, то назад… Не мог самостоятельно есть – две недели понемногу и часто (даже в ночные часы) мы с мамой кормили его из пипетки разнообразной жидкой пищей, благо вороны всеядны.

Соорудили небольшое гнездо из травки, мха, тряпок и заперли его в большой клетке для попугаев, опасаясь, как бы коту Ваське не вздумалось полакомиться нашей новой птичкой.

Воронёнок был очень слаб – большую часть времени спал. Из гнезда вылезал только для того, чтобы оправиться. Малыш оказался на удивление аккуратным: делал всё в одном определённом месте, дабы не загрязнять жизненное пространство своего «гнезда».

Уже потом, беседуя с орнитологами, я узнала: мой воронёнок не был уникальным! Вороны – единственные птицы, которые не пачкают своих жилищ, – опорожняя кишечник при подлёте к нему или вылете, оставляют большую часть помёта под гнёздами! А это значит, что ручную домашнюю ворону можно приучить пользоваться туалетом!

Спустя трое суток воронёнок наконец стал приходить в себя: двигался увереннее, просыпался сам через каждые два часа с напоминанием, что пора бы его накормить: смешно мяукал, крякал, тряс крыльями и широко открывал клювик, словно ждал, когда ему туда положат червячка. При виде домочадцев вёл себя как щенок или котёнок (все малыши любят ласку!): подставлял головку, ожидая, когда погладят его от клюва к затылку или нежно почешут подбородок. Во время еды пытался разговаривать – выражая восторг, издавал звуки, похожие на «и-и-и» и «ням-ням». За что и получил необычную кличку: Няма, Нямушка.

Вскоре Няма начал узнавать всех домочадцев, взлетал, садился на плечо, нежно прижимался головой к щеке, тёрся и что-то бормотал, словно нашёптывал слова любви.