Денис Елишев - День бобра

Но вот в чем проблема аквалангиста. Облако пузырей, этот нелепый жилет с баллоном и пауком шлангов за спиной, свистящий регулятор. И я вижу и прекрасно слышу ее издалека. А она меня – нет. И тут я легонько постукиваю ее сзади по баллону…

Мда.

Это я, конечно, зря. Смешно – это, когда смешно всем. А тут человек и так адреналин в кровь лошадиными дозами получает. И при этом она же уверена – что вокруг на километры никого, кроме дедушки наверху. И тот на борту яхты.

В общем, эти глаза тогда в маске я запомнил потом навсегда. Но хуже испуганной и разъяренной женщины может быть только испуганная и разъяренная женщина в акваланге с дайверским ножом. Поэтому принимаю за лучшее поскорее отсюда убраться. Наверх. На яхту. Под защиту Иваныча.

Даже хорошо подготовленному пловцу запаса воздуха в 15 – литровом баллоне, это при такой глубине погружений – примерно на час. Поэтому минут через пятнадцать мы выуживаем нашу девушку со всем ее добром обратно на борт.

Ходу от моста до причала в заливе на старушке Иваныча – минут двадцать. И за это время я, за этот фокус на дне узнаю о себе много нового. О своих шуточках, и о своих сексуальных наклонностях, о всех своих родственниках, и вообще – всех жителях нашего городка. Иваныч за штурвалом давится от смеха, но делает вид, что ничего не слышит. Мои робкие замечания что вообще-то это заповедная зона и любая деятельность здесь проводится с разрешения – только добавляет масла в огонь.

Мне совершенно прозрачно объясняют, какого цвета тот гроб, в котором девушка видела всех чиновников с их запретами, что никого и ни о чем она спрашивать сейчас не собирается, а меня – в особенности и вообще – «наохраняли» уже природу так что и бобров скоро не останется. Вот.

Иваныч уже не давится, а просто ржет в голос.

А я замечаю, что если издалека она смотрится симпатичной, то здесь, вблизи – просто очень. Ну, вот очень и очень. И еще я замечаю что в мокром гидрокостюме и на ветру она уже совсем продрогла и у нее слегка от этого посинели губы. Но ей идет даже это.

В каюте Иваныча висит моя теплая ветровка – маленькая привилегия постоянного клиента. Я одеваю девушку и понимаю, что уже не свожу с нее глаз. И до самого причала, на ходу пытаюсь придумать какой-нибудь подвиг, который позволит смыть вину кровью и сменить гнев на милость. Но все что я пока могу – это добровольно пробатрачить на переноске всего этого добра от причала до ее небольшого но свежего Рено на парковке. Похоже, я все-таки прощен, потому что куртку мне возвращают уже с улыбкой.

Она сигналит нам на прощание и уезжает.

– Нет. Ну, ты это видел, Иваныч? И как теперь к ней подступиться?

– Ох, Костик, Костик. Вроде же умный, такой красивый парень, но какой же ты еще молодой. Да я тут одним глазом, случайно, в альбом ее глянул – пока она там на дне шастает. Там же половина зарисовок с тебя.

– Иваныч. Тебя в детстве не учили, что это не хорошо, по чужим альбомам рыться?

Иваныч недовольно ворчит: его можно только убить, воспитывать поздно. И нигде он не рылся, альбом просто сверху лежал. А я не только молодой, а еще и слепой, если сам ничего не вижу.

Хорошо что матушка в детстве научила – перед стиркой карманы в одежде проверять. Именно там, в нагрудном кармане куртки я его и нашел. Маленький кусочек ватмана с написанным синим карандашом аккуратным каллиграфическим почерком номером телефона: 89777070797 Дарья.

Знаете что такое счастье? Это когда ты о чем-то все время думаешь и при этом постоянно улыбаешься. Даже во сне. Хотя какой там сон. Говорят утро вечера мудренее? Наверное. Но это явно не мой случай. У меня до утра в глазах эта роскошная грива. Изумительной чистоты и красоты серо-зеленые глаза, которые окатили меня такой яростью там на дне, а потом изводили издевательским холодком на яхте и совсем прожгли, прощаясь, на парковке. Контрольный в сердце. Чтобы наверняка. Да. И один бюст минимум третьего размера чего стоит. Ей – богу не вру.

В общем, вспоминая все это, я понимал, что у меня уже там, на яхте, от вида этой девушки в первый раз в жизни отчаянно кружилась голова, и горели уши. И на живот мне лучше не переворачиваться – набрякающие части тела сразу же пытаются перевести меня в вертикальное положение.

Потерял сознание только под утро.

– Алло. Доброе утро, Даша.

– Доброе утро, Константин.

Стоп. Я же не говорил ей, как меня зовут. Интересно, что этот старый пройдоха еще про меня наплел?

– Вы меня простите за вчерашнее.