Анна Шулятицкая - Человек внутри

Как важно знать, что где-то рядом

Есть тот, кто до конца поймёт,

Как жизни вечная награда,

Как сказочный души полёт.

Как важно улыбнуться снова,

Тому, кто той улыбки ждал,

Не нужно Счастья нам иного,

Лишь только жизни идеал.

Как важно Счастье видеть всюду,

Смотря в глаза, как в зеркала

И просто сохранить как чудо,

Ту душу, что всегда светла.

Людмила Сопина

За большими кустами ритмично заскрипели колёса. Шелест травы достиг беседки, я оставил на скамье недочитанную книгу и выскочил сейчас же наружу. Облака разбежались, и моё лицо озарил солнечный желтоватый свет. По дороге, устланной каменной плиткой, ехала полная помощница в сиреневом костюме с квадратными пуговицами. У неё была круглая голова, пухлый нос и волосы, заплетённые в густой рыжий хвост, слабо развевающийся на ветру. Она улыбалась и показывала белые зубы, подобно весёлому малышу, часто нажимая на звонок. Он раздавался сильно и резко, словно его можно было услышать в любой части сада.

Помощница остановилась на тропе и сказала быстро:

– Здравствуйте!

Вероятно, ей хотелось поделиться со мной невероятной новостью. Она была не равнодушна и озабочена, и её браслет с числом три тысячи восемьдесят пять на запястье мигал красно-малиновым цветом.

Я спросил:

– Ты что-то нашла?

– Ничего.

– Тогда почему радостная?

– Я совсем не такая.

Она нахмурила ненадолго брови, но не переубедила меня. Улыбка вновь расцвела на добром маленьком лице.

– Вы не знаете ещё, что случилось. Я знаю, но не скажу, если вы заняты.

Помощница бросила рассеянный взгляд на скамью за глиняным горшком.

– Я читал и бесился из-за ошибок корректоров, которые не соизволили поработать с книгой. Так что это даже хорошо, что ты меня отвлекла. Рассказывай. Всё равно пока отдыхаю.

– У центра собралась толпа, и мне показалось, что это что-то значит. Ведь многие не будут собираться в одном месте просто так? И крохи, и большие смотрят через стёкла. Не знаю на кого.

– Поэтому ты так торопилась?

– Не только! – воскликнула она и добавила: – Виктор просил передать, что желает видеть вас. Он был счастлив и что-то записывал в компьютере.

Я развёл руками. Помощница удивилась недовольству, прыгнула на велосипед и отогнала от себя мохнатого шмеля. Ещё чуть-чуть, и он присел бы ей на макушку.

– Почему же ты раньше не сказала, что меня зовут?

Она не нашла, что ответить и, намертво вцепившись в руль, покатила к шелковистым акациям.

Я проводил помощницу глазами и вышел по самой короткой дороге из сада. Центр действительно окружала небольшая восторженная толпа. Среди присутствующих были как люди, так и помощники, все как один, были озадачены и говорили друг с другом о том, что не понимали. Я же не понимал больше всех и больше всех хотел узнать, что творилось за дверьми.

Охрана впустила меня внутрь, и мне навстречу бегом по прозрачной стеклянной лестнице спустился Виктор. Он был моим руководителем (целых четыре года!) и всегда подходил серьёзно к воспитанию помощников, а тем более к их созданию.

– Я тебя ждал, – сказал он возбуждённо и пожал большой ладонью мне руку. Сам он был такой же здоровый и крепкий, от него исходил насыщенный запах клея и синтетики. – Не быстро же ты. Тебя что-то задержало?

– Увы, я уснул, как только объявили перерыв. Помощница три тысячи восемьдесят пять еле разбудила меня.

Всем было известно, что Виктор строго относился к опозданиям и не любил, когда помощники его не слушались.

Уже как два месяца я собирался уволиться, но всякий раз отчего-то не решался оставить центр.

– Тогда ничего. Тоже иногда охота подремать за столом. Хочется, но нельзя.

Он вспыхнул, как пожар, и вытер платком влажный лоб, который пересекали морщины.

– Вы нервничаете, – осмелился я заметить. – Откуда их столько? Почему они стоят и будто чего-то ждут?

– О, сегодня нас всех ожидает много особенного. Помимо того, что идут активные продажи, мы выпустили помощницу сто тысяч. Круглое число, прекрасное! Я думал отпраздновать сегодняшний день и посмотреть вместе с тобой на наше новое творение. Если, конечно, ты не уснёшь слишком рано.

Я попросил Виктора отвести меня к новой модели, и он подозвал своего помощника, который был человеком. Кирилл Михайлович был жилистым, сухим, сидел на третьем этаже в отдельном кабинете и подписывал со скрипом бумаги. Он никогда мне не нравился, потому что источал презрение и разбалтывал сотрудникам, что после того, как его карьера пойдёт вверх, он оторвёт язык каждому, кто называл его тихушником.