Светлана Белова - Лукич

На кухне по радио читал Баталов. Каждый раз, когда слышала его приятный, бархатный с хрипотцой, голос, я погружалась в этот тембр, совершенно теряя смысл слов.

На столе заметила «Советское фото». Пролистала туда-сюда, но не нашла ничего про выставку. Странно.

– Привет, Галюня, – сзади поцеловал меня в шею Сеня. Я вздрогнула, потому что совсем не слышала шагов.

– Гешка! – муж вышел в коридор и подцепил авоську, – заканчивай глянцевать. Руки мой, иди ужинать.

– Да только что мыл! – отозвался из комнаты сын.

Сеня достал хлеб, отрезал три куска. Располовинил и выложил на поставленную торцом булку.

– Как сходила?

– Пока ничего нового, – вздохнула. – А где про выставку, Сень?

Муж раскладывал вилки. Потом забрал журнал и швырнул на подоконник:

– Потом посмотришь. На пятнадцатой странице…

– Не поняла.

Подошла к окну, открыла журнал на нужной странице. Среди других заметок сделали небольшое упоминание:

«В областном Союзном доме культуры и самодеятельного творчества профсоюзов была размещена выставка, составленная из 40 работ, фотолюбителя С. Невзорова. Давнее увлечение фотографией позволило автору выставить зрелые работы – жанровые сюжеты, пейзажи, портреты».

Ни одной фотографии.

Звякнули тарелки, которые расставил муж. В тишине прозвучал голос Баталова из радио: «Что-то в ней есть жалкое всё-таки», – подумал он и стал засыпать»…

Отложив журнал обратно на подоконник, опустилась на стул. «Как он здорово читает «Даму с собачкой», – проскочила мысль, когда мозг уловил фамилию «Гуров». Согнутым пальцем возила по губам и смотрела на мужа. Он стоял спиной ко мне, споласкивая кипятком заварник. Заметила резкие движения, когда он порывисто схватил пачку с чаем.

Насыпая в чайник, просыпал немного мимо. Цыкнул щекой, вздохнул и собрал сухие комочки в ладонь. Обычно, если подобное происходило, он подставлял горлышко заварника к краю стола и ссыпал туда чай. Но сегодня муж открыл дверку под раковиной и стряхнул всё в мусор. Хлопком закрыл шкаф.

Сеня поставил на стол деревянную дощечку и водрузил сверху накрытую крышкой сковородку.

Я боялась посмотреть мужу в глаза. Такое чувство, что меня, словно тонко раскатанный пласт теста, который неожиданно разорвался, хозяйка слепила опять в мякиш и начала раскатывать заново…

– Давайте есть! – появился в дверях кухни Гешка, – а то я мамонта готов проглотить, – подмигнул мне и устроился напротив.

– Мамонта мы есть не будем, он волосатый и дурно пахнет, – усилием воли натянула улыбку, – а вот картошечка пахнет чудо как хорошо.

– Не верь, Геш. Пахнут мамонты прекрасно, просто жарить их три дня и три ночи, – Сеня подул на вилку с пышущим паром ломтиком, – поэтому, сын, лучше готовить папонта. Но тут другая проблема: они хитрые, поймать их могут только самые ловкие и отважные.

Гешка захохотал, я выдавила очередное подобие улыбки, хотя на душе скребли кошки.

Перед сном мы с Сеней лежали на диване, обнявшись. Я устроила голову под его рукой, уткнувшись щекой в волосатую грудь.

– Ты бы слышала, как возмущался Колька, – со вздохом усмехнулся Сеня. – Собирался писать претензию в редакцию журнала.

– Представляю.

На стене часы отбивали секунды. В соседней комнате скрипнула кровать, на которой повернулся во сне сын.

Я не могла найти правильных слов, чтобы утешить мужа. Понимая, как ему хотелось успеха, разделяла его печаль. С другой стороны, мне казалось, даже хорошо, что выставка не вышла дальше нашего городка. Не хотела внимания, боялась ажиотажа вокруг нашей семьи.

– Знаешь, что обидно? – шепнул Сеня и продолжил, услышав моё «М?» – уж лучше бы вообще ничего не печатали, чем эта безликая заметка.

Я вздохнула. Погладила мужа по груди:

– Самое главное – сделан первый шаг. Вспомни простых зрителей, которые говорили, как их впечатлили работы.

– Особенно тот дедок, который упрекнул в отсутствии политической подоплёки и пропаганды, – муж положил руку поверх моей, поглаживая пальцы.

– Просто он не понял глубину твоей идеи, – поцеловала Сеню в щёку.

– Ага, зато хорошо понял её тот, кто упёр фотографию с хлебом…

– Ничего так и не выяснили?

– Неа. Мы с Колькой опрашивали администратора, знакомых, которых приглашали. Никто ничего не видел. Ещё и это выключение света. Колька грозил жалобу накатать на директора. Тот отмахнулся: «Вы сами спровоцировали ситуацию, так что теперь ничего не сделаешь». Да бог с ней, с фотографией. Негативы остались и ладно. Непонятно, зачем своровали. Только теперь и не узнаешь.