Светлана Белова - Лукич

– Сбежал? – прижалась головой к плечу мужа.

– Колька справится, – прошептал Сеня, потрепав сына по голове. – Геш, помнишь, откуда фото?

Тот кивнул:

– Я бы хотел ещё туда поехать.

– Поедем, сынок, непременно поедем.

В зале вдруг загудели, послышались возмущённые возгласы. Муж обернулся и прошептал:

– Чёрт…

Я тоже посмотрела назад и упёрлась взглядом в торчащий гвоздь на стене. Если правильно помнила, там висел крупноплановый натюрморт с хлебом и крупинками соли. Куда могла деться фотография?

Журналисты засуетились, снимая пустоту и заваливая вопросами организаторов выставки. Сеня двинулся вперёд, но Колька уже отвечал корреспондентам, словно маг, делая успокаивающие пассы руками.

Когда торжественное открытие выставки закончилось, мы пригласили Кольку с семьёй к нам на ужин. К семичасовым новостям все собрались перед телевизором. В зале накрыли праздничной белой скатертью стол, мужчины раздобыли спиртное. Хоть я и не одобряю этого, но сегодня такой повод, пусть отметят. Сеня давно мечтал о собственной выставке, да и Колька на самом деле многое сделал, чтобы она состоялась.

Помимо пары простых салатов и горячего, на большом блюде ароматно дышал паром картофельный пирог с лесными грибами.

Сеня его обожает, а Колька готов есть вообще любую мою выпечку.

Кстати, ради этих пирогов он каждое лето и осень таскает Сеню с мальчишками в лес собирать грибы. Мы с Ларисой, его супругой, остаёмся дома. Как говорит Колька: «Грибы любят мужские руки, сноровку и группировку». Мы готовим ужин добытчикам и, когда они возвращаются, помогаем обрабатывать урожай: чистить, мыть, варить.

Я научилась ещё и сушить грибы, что часто экономило нам время. Особенно, когда мужчины увлекались и приносили не только по два больших короба, но ещё и в корзинках. Зато, конечно, зимой с удовольствием готовила жареную картошку или пироги с ароматными лесными боровиками.

Забавно, но мою стряпню Колька любил больше Лариной. Она брала у меня кучу рецептов, но готовить, а тем более печь, не любила, потому и получалось у неё совсем иначе.

– Галя, ну вот как ты всё успеваешь, – раскладывая вилки, певуче растягивала слоги Лара. – Я со своими бойцами разрываюсь.

Я засмеялась:

– Так у тебя их трое! Не считая Кольки.

– А я что? – деланно возмутился Николай. – Я помогаю.

В поисках местного канала он поворачивал ручку телевизора, которая отзывалась звонким «дынц-бымц».

– Точно! – махнула рукой Лара. – Помогаешь бедлам устраивать.

– Давай девочку родим? Будет нянькой, – Колька нашёл нужную частоту, подошёл к жене и приобнял за талию, глянув за её спиной в телевизор. – О! Начинается! Тихо! – скомандовал он, и мы все опустились кто куда.

Промелькнула заставка, отделяющая основные новости и культурные. Диктор сообщила:

«Сегодня в Союзном доме культуры и самодеятельного творчества профсоюзов состоялось открытие выставки фотолюбителя Семёна Невзорова».

Сеня стоял, вцепившись взглядом в чёрно-белый экран. Сюжет начался с момента, когда погас свет, тут же сменился освещённым видом зала, а голос за кадром рассказывал про автора и идею выставки. Говорилось, что работы высоко оценили мастера и критики. Мелькнуло моё лицо, а вот наши три спины поймали возле фотографии с морем. Потом в кадре появился Колька.

– Товарищ Остапов, расскажите зрителям: завешанные фотографии – это ваша идея? – спрашивала молоденькая журналистка.

– Скорее, совместная. Мы не хотели, чтобы до начала представления работы рассматривались все вместе.

– Но, честно говоря, это выглядело пугающе: по стенам мрачные ткани, потом неожиданно погас свет…

– Тем не менее, эффект появления одной фотографии в круге прожектора был поразительным, согласитесь? Готов поспорить, – Колька потряс раскрытой ладошкой, словно сеял муку, – если бы не такая подача, зрители не смогли бы погрузиться в многоплановость кадров, в детали.

Журналистка улыбнулась:

– Необычная подача, тут должна согласиться.

На экране опять появились зрители, рассматривающие фотоработы. Задержка на пустом гвозде…

– Подскажите, – раздался мужской голос, – ситуация с пропажей работы тоже спланирована?

В кадре вновь появился Колька. По его лицу никто не догадался бы, нервничает он, удивлён или спокоен. Едва заметно пожевал губы и бодрым голосом ответил:

– Конечно. У нас всё было сделано так, чтобы вызвать интерес, чтобы зрители задавались вопросами…