Виктор Верин - Русский легион

Вечером мы парились в сауне гостиницы «Россия». Было нас пятеро мужиков. Василий познакомил меня с легионерами. Петро Галун и Рэкс Лохматый пришли в легион по идейным соображениям. В Москву приехали на побывку из Югославии. Жека Рог спустился за пополнением с Кавказских гор. Все воевали уже по второму году.

Попарились мы. Попили пивка. Потравили мужские байки. Когда появились девочки, я и Жека поднялись в номер, захватив ящик водки. Следом прибежал Василий.

– Мужики, да вы чё? Классные же тёлки… Где вы в горах сможете так оттянуться.

– Ну вот и давай, Вася, постарайся там и за нас тоже… А когда надоест, поднимайся к нам – нальем. У нас сегодня есть стремление напиться, – пояснил Жека, разливая по первой.

– Не. Вот как раз напиться у меня не получится. Я ж вам говорил, что акция завтра. Собирался и вас с собой прихватить, а вы в загул.

– Не боись, Василий, – вмешался я, – когда будешь собираться на акцию, загляни к нам.

Пили мы с Жекой в тот раз по-черному. За всю свою предшествующую жизнь я, наверное, столько не выпил. Почти не закусывали. Курили сигареты одну за другой. …И не пьянели.

– У меня уже давно такое, – пожаловался Жека, – сколько бы не выпил – ни в одном глазу. То же самое от сигарет. Хоть бросай.

– И эту радость природа отобрала…

– Да не природа, Серж, а собственная глупость и впечатлительность. У нас с тобой и мозг, и сердце, и душа зациклились на несуществующем понятии любви. Все процессы в организме стопорятся. И настолько этот стопор силен, что ничем его не сломать.

– Не только любовь, Жека. В крайнем случае, у меня. Все одно к одному. Стечение обстоятельств. Судьба… Кризис среднего возраста. Крушение юношеских иллюзий. Полжизни прошло, а я все еще в позиции «на старт». Все, что было наработано в пору юношества – коту под хвост, и ни любви тебе, ни друзей, ни славы, ни богатства. Так хотелось быть кем-то, быть полезным для человечества, что-либо выдающееся совершить. А получился «пшик».

– Вроде бы и не дураки… Университеты позаканчивали…

– Неправильное у нас было отношение к жизни. Мы все к чему-то готовились, а нужно было брать, хапать с самого начала. К жизни должно быть потребительское отношение. Книги нужно меньше читать…

– Ага, и не думать совсем. Жалеешь, что скотиной не стал?

– Почему же не стал? Кто я, если не бессловесная скотина? Что я могу изменить в этой жизни? Ничего. Только я ко всему прочему еще и не любимая у хозяина скотина. Потому как проку от меня никакого.

– Да мы и с пастухами-то ничего поделать не можем. Не достать нам даже их, не то, что хозяина. Держат нас специально в таком состоянии, чтобы все жизненные силы уходили только на выживание. Рынок, мать его за ногу…

– Нам дают потреблять от жизни одну стотысячную от ее благ, лишая доступа к остальному. Но блага-то все эти и производят потребители одной стотысячной.

– Парадокс. Ладно, мы – бездельники, ничего не производящие. Но громадное большинство людей физического и умственного труда несут добровольное ярмо такого общественного обустройства, когда ничтожная часть богожительствует за их счет…

– Потому что во всем мире нет ни личности, ни организации, даже теории нет, предлагающей разумную реальную альтернативу этому обществу. И в то же время, вот так вот за стопкой водки любой нормальный мужик изложит тебе удивительно справедливое видение мира. Все все знают, и никто ничего не делает.

– Но мы-то кое-что делаем. Как говорится, не было счастья – несчастье помогло. Перестав любить жизнь, мы, придя в Легион, другим делаем жизнь хоть немного легче, избавляя их от паразитов и прочей всякой мрази.

– Ох, Жека! Не знаю. Я на своей шкуре убеждался не единожды, что, делая добро, ты творишь зло. Я с детства стремился помогать людям. И сначала до меня долго не доходило, почему у меня появляются недоброжелатели, если я все делаю ради кого-то и ничего для себя. И лишь недавно я понял, что стоит тебе кому-то помочь, как этот кто-то вскоре начинает считать, что я ему просто обязан помогать и впредь, что это не акт моей доброй воли, а прямая обязанность. И более того, этот кто-то ставит умозрительно в прямую зависимость от меня свои дальнейшие успехи и неудачи. Если ему не везет – я виноват. Почему это я ничего не делаю для его спасения? Почему последнюю рубашку с себя не снял и ему не отдал?

А если я его поднял достаточно высоко, то он пытается побыстрее избавиться от меня, чтобы не напоминал я ему своим видом о том, что он не сам всего достиг, а ему помогли. И это при том, что я никогда ни от кого не требовал благодарности. Я перестал верить людям. Может быть, это и есть основная причина того, что я здесь… И любовь здесь не при чём. Любовь – это болезнь, к сожалению, неизлечимая. К тому же, чисто мужская болезнь. Женщины любви не знают. Им знакома только страсть. Поэтому они так много говорят о любви… А живут страстями. Страстей-то много…