Наталья Гаврилова - Мой папа – саам

«И как на вкус? – спросила я – А помогло?» – расспрашивала маленькая я.

«На вкус немного противно. Горько-солёная. Кажется, что и от неё ещё больше вырвет, но меня больше не укачивало».

В Дроздовке жил дед Миша и его сыновья – два папиных самых младших брата. Ещё один брат, который родился третьим после папы жил тоже в Апатитах, в городе. После папы был еще мальчик, но он не выжил, умер младенцем. Папа звал в город и других младших братьев, но родные места и тундра были им ближе и милее. Хотя, кроме самой тундры там больше ничего не было. Когда село закрыли и все жители отправились кто куда, моя упрямая бабушка отказалась уезжать и переселилась из Варзино в Дроздовку. Там она и жила до последних дней. С мужем и сыновьями. Постепенно и от Дроздовки ничего не осталось. Уехал ещё один маячник. Умерла бабушка, за ней дед, потом утонул самый младший брат. Переехал дальше по побережью на другую военную заставу средний брат с семьёй. Закрыли метеостанцию, а затем покинули это место и пограничники. Когда варзинские – те, кто еще жив и их дети-внуки приезжали летом в Варзино, папа отправлялся за 6 км в Дроздовку и жил в ветхом домике своего брата. В доме его мамы было уже опасно, всё могло рухнуть. Потом позже кто-то сжег и эти старые дома.

Три брата Гавриловых в Дроздовке.

Когда я приехала в Дроздовку бабушки уже не было. Там царило мужское царство. Поскольку все мужчины были тундровики, вести хозяйство – готовить, мыть посуду и стирать для них проблему не составляло. Дед пёк вкусный хлеб по бабушкиному рецепту и жарил мясо интересным для меня способом. На дверь раскаленной, но уже затухающей печи прилеплялся кусок мяса. Он просто сам прилипал, что меня маленькую удивляло. Через некоторое время это был вкуснейший, пропечённый и при этом слегка обжаренный стейк. Всегда была нежная жаренная рыба и вкуснейшая уха. Папа с братом всегда с собой привозили спиртное. На заставе его не было. И, конечно же, вечером всегда была попойка. Я не знаю каким словом это можно ещё назвать. Пятеро здоровых мужчин общались по душам. Улыбаюсь. Но утром все всегда снова собирались и шли на рыбалку. «Рыба плавает в воде, – всегда говорил папа, – её ещё поймать надо».

Иногда они начинали спорить и даже переходить на драку. Это я знаю со слов. Мне такое, слава Богу, не пришлось увидеть. Старшинство уважалось. Деда чаще это обходило стороной, как и папу. Дед твердил: «Это старший ваш брат! Нельзя его трогать»! Не знаю чем это было вызвано. Возможно, что он по возможности помогал им. Хоть я и была совсем крохой, помню, что когда младшие братья приходили с армии, папа одевал их и помогал финансово, отчего наш скромный семейный бюджет трещал. Он понимал как это сложно. Ведь в армию они уходили с интерната. Тогда не было такой помощи от государства как сейчас.

Для папы и его братьев эти походы на реки были больше, чем просто рыбалка. Это вся их жизнь. Их детство, их корни. Как-то раз, когда папа вышел на пенсию, он поехал в Дроздовку и остался там на всю зиму. Всю зиму (заполярную зиму, 8 месяцев)! Один!

«Папа, как ты смог? Что ты делал? Какого тебе было? Страшно же».

«Да, бывало страшно. Звук какой-нибудь, ветер воет. А, вообще, так хорошо»! И при этом улыбка растягивается на его лице.

Однажды все братья ехали по речке на моторке. Возвращались домой. Лодка была полностью загружена. Ехали осторожно, так как край борта был очень близко от воды. И, вдруг, из-за поворота навстречу рыбинспектор! Все мысленно посчитали сколько рыбы, сколько срока насчитают. Уже в мыслях попрощались с семьями. Папиного брата однажды судили как браконьера. Был суд, описывали имущество. Хорошо, что отделался штрафом. Это был очень неприятное для всех время.

Но рыбнадзор спросил:

«Рыба есть»?

«Неееееет»! – хором ответили все. (Они потом часто над этим «хором» смеялись). «Ну, лааадно», – сказал рыбнадзор и поехал дальше.

Он понимал, что они не браконьеры. Браконьеры ловят на продажу. Браконьеры вспарывают брюхо, вытаскивают икру и выкидывают тушки рыб. Браконьеры стреляют в оленей, отрезают у них ляжки, а остальное выбрасывают в тундре. Об этом я тоже слышала в разговорах. Такие вещи у человека тундры не допустимы. Знаете как папа ел мясо и рыбу? Это же говорят и другие люди, живущие в природе. Он съедал всё-всё. Он смеялся: