Наталья Гаврилова - Мой папа – саам

Варзино! Сколько потом в жизни я слышала это название, произносимое с любовь и болью! Мы прошли мимо кладбища. Узнать его было сложно. Папа сказал, что его перерывали археологи и что никто особо не задумывался куда и в какую могилу потом складывать кости и чьи они. Я спросила:

«Как это!? Почему так»?

Но он сказал:

«А кому жаловаться будешь»?

Памятный знак, загадочно погибшей в 1554 году в Варзинском заливе экспедиции.

Похожая ситуация была и у экостровских саамов с островом Могильным на озере Имандра. Папа варзинский с побережья Баренцева моря, а на Имандре жили экостровские саамы. Интересно, что, хотя, я родилась в районе экостровских саамов, я еще считаюсь варзинской. А следующее поколение уже экостровские. Такое соотношение местности и людей я встречала и у других народов.

Страх перед умершими существовал всегда. Считалось, что через воду неспокойные души пройти не могут. Поэтому так же и у других народов часто делали кладбище на островах. На острове Могильном на Имандре саамы расположили кладбище. Но он приглянулся для строительства дороги. С одной стороны к острову сделали насыпь, а с другой построили мост. Так прямо по кладбищу прошла дорога. Считается и утверждали, что делали перезахоронение. Но никто не знает куда, а жители города по соседству говорили, что в озере плавали гробы. Их просто скидывали в воду.

Такое пренебрежительное отношение было не только к мёртвым саамам. Помню папа рассказывал как люди просто уходили в тундру и не возвращались.

«Как это? – спрашивала я папу. – И никто не находил»?

«А кто будет искать? Кому пойдёшь жаловаться? Несколько офицеров сказали лопарю давай лодку и поехали! И куда он денется? А вернуться без него и скажут мол не знаем, ушёл он от нас».

Мне казалось тогда это странным, но я просто принимала это как ситуацию, которая была. Так было далеко не единожды и все считали нормой. У меня был случай. Подходит ко мне знакомый пацанёнок с интерната. Я тогда училась в университете и летом работала на рынке, в палатке. Он говорит мне, что там мужик к нему пристаёт. Я говорю, что вон милиционер, иди скажи ему об этом. На что он мне говорит:

«Кому мы нужны? Кто за нас защитит? Все знают что за нас некому заступаться». Очень похожая ситуация. Незащищённость! Мы все под Богом ходим, но здесь ты в любой момент ждёшь чего-то плохого. Постоянно напряжен, в стрессе. Я спрашивала, и ко мне обращались сородичи с таким же вопросом – мучает ли это необъяснимое чувство тревоги? Оно не с того ни с сего подкатывается. Сейчас я знаю что папа жил с этим напряжением всегда. Но несмотря на это, продолжал радоваться жизни.

Потом мы дошли до залива. Там были остатки от домой. Видны пороги от входов и контур из брёвен. Всё заросшее травой. Даже тогда я заметила, что домик был маленький – 2 на 3. Сказала это папе. На что он мне ответил, что здесь могло жить еще и две семьи. Но в основном, семья вот так вот и ела и спала в одной комнатке малюсенькой. Он рассказал что немного помнит своего деда, хотя был совсем маленький. Проснулся однажды, а дед умер.

«А я, – говорит папа , – не понимаю, ползаю по нему»…

Про заросшие травой основания домов в Варзино мне ещё рассказывали бывшие жительницы этого села. Те, которые в детстве были вынуждены покинуть свои дома. Они каждый год, в течение многих лет и даже десятилетий приезжают на этот суровый кусочек земли. Здесь ничего нет, кроме уже не видимых могил и оснований домов, заросших травой. Они берут с собой палатки и провизию на две-три недели, удочки и радуются тому, что снова на своей земле, на любимой землице. Раньше теплоход заходил сюда раза три за лето. Сейчас наша уважаемая старейшина из Варзино Нина Елисеевна договаривается на уровне вышестоящего начальства, чтоб теплоход заходил хотя бы дважды – привёз и увёз людей. Спасибо, что нам идут на встречу. Приезжающим варзинцам от 60 и за 80. С ними дети и внуки. Иногда, они садятся на эти оставшиеся от домов порожки и плачут. Ведь здесь было хорошо! Хотя, природа суровая. Даже летом опасно и холодно. Могут и медведи появиться, а бежать некуда. Но это любимое место, родина, место силы. Они ходят на могилы предков, ставят цветы, поминают всех-всех. И за тех, кто уже не может помянуть тоже поминают. Я была там всего один раз. Мечтаю побывать снова. Это место как будто зовёт.