Василий Лягоскин - Все цвета радуги. Книга первая «Ресторан „Панорама“»

Пока же Элла с подругой, до сих пор неизвестной, тащили нас в самый центр зала, у которого практически не было одной стены – той, что выходила на высокий берег Клязьмы. Тащили, конечно же, в первую очередь, оценить как раз конкурентов. Тех самых, которые «в придачу». Ну, и я оценил. Глаз цепляло внешнее содержание трех из них. Кроме нас с «Тарзаном», конечно.

Первым, на ком не мог не остановиться взгляд, был негр. Самый обычный, не выделявшийся ничем кроме того факта, что других чернокожих тут больше не было. Нет, я не расист. И вполне допускаю, что среди жителей Африки и окрестных земель встречаются нормальные парни и девчата. Может, их даже больше, чем плохих. Но – вот будь у меня сестра, я точно не хотел бы, чтобы она гуляла под ручку с таким. А уж если бы не только гуляла…

– Нет, все-таки я немного расист, – констатировал я, переводя взгляд на другого, тоже отмеченного какой-то исключительностью.

Этот был белым – и кожей и костюмом. Белые, как вишневый цвет, заполнивший как раз владимирские сады, костюм и штаны, были даже на мой не очень просвещенный взгляд стильными и дорогими. Только вот висели они на вешалке как-то неряшливо. «Вешалкой» в данном случае выступал длинный и очень худой субъект в роговых очках, закрывавших собой половину лица. Последнее, и так не очень симпатичное, из-за толстых увеличительных линз еще и было перекошено; выступало под очками буграми. И глаза, в теории, возможно, вполне нормальные, сейчас больше подходили какой-нибудь глубоководной рыбине. Той, которую вытащили на поверхность. Никаких умных мыслей (см. – очки) они не выражали. Парень был настолько углублен в собственные размышления, что даже не соображал, наверное, какой именно напиток отхлебывает из вместительной рюмки.

Ну и, наконец, третий, самый здоровый здесь, был даже крупнее Викторыча. Судя по тому, как он зыркал глазами по сторонам, оценивающе скользя по окружающим, это был спортсмен.

– Или бандит, – подумал я, – хотя спортом, какой-нибудь борьбой, все равно занимался. Можно считать, что свой. Кажется, я где-то когда-то эту фигуру видел. Еще до академии. Тогда, наверное, он был пощуплее. А теперь мясом оброс, и принарядился.

Этот парень, в отличие от очкарика, свой стильный костюм носил с уверенной небрежностью. Так, что и мускулы чересчур не выпирали, и в то же время было видно, что они у него есть, и не в малом количестве.

Я уже было направился к тому окну, что здесь заменяло стену, и из-за которого, скорее всего, заведение и назвали «Панорамой». Даже успел сделать пару шагов, убедившись, что моя поддержка, как и само присутствие Эллочке пока не требуются. Но меня тормознули – резко и бесцеремонно. Дама, отчего я естественно, и не стал возникать. За рукав меня дернула женщина, или девушка – так я их всех обещал называть. Эту девушку я тоже отметил сразу. По той причине, что она без всяких сомнений была тут самой красивой. Даже красивее Эллочки. Но, если у секретарши нашего директора красота была больше домашней, теплой, с крошечной горчинкой стервозности, то у этой яркой брюнетки наоборот – природное желание покорить всех, а заодно и низвести окружающих до уровня грязи под собственными ногами, буквально било наружу из всех щелей.

Это я так неуклюже выразился. Если же нормально и объективно, то все в ней, каждая деталь – и лицо, и фигура, и короткое платьице, умело подчеркивающее все прелести – были совершенны. А все вместе заставляло держаться от нее подальше.

– Элка! – буквально закричала она, – кошка драная – давай знакомь нас. Кто с тобой сегодня такой гладенький?

Эллочка вцепилась во второй рукав моей куртки. Этой рукой я держал коробку, так что ее рывок ничем окружающим не угрожал. А вот букет недавно чуть не выронил – прямо под ноги брюнетке. Так что в основном внимание я уделял именно ей. А точнее – руке, которая едва не выдернула у меня букет. Моя же дама, судя по всему, такому обращению незнакомки с чужим «имуществом» (со мной, то есть) совершенно не удивилась. Фыркнув, она действительно представила меня:

– Галочка – это Мишенька. Личность загадочная и удивительная. Пятиборец, одним словом.

– Пятибо-о-орец? – протянула стервозная Галина, отпуская руку, и перемещаясь чуть вбок, оказываясь прямо передо мной, – и с какими это пятью он бо-о-орется. Или е-бо-о-орется?

– Ты не свисти, – вполне по-уличному ответила ей Элла, – и не смущай мне парня. Он еще не целованный.

– Вот же зараза, – попытался восхититься я, вспоминая недавнюю паузу Эллочки в коридоре департамента, – она же уже тогда что-то такое спланировала.