Ирина Мариловцева - Живу. Верю. Люблю. Надеюсь

Баба Лёля в наше отсутствие несколько часов боролась со всем, что не позволяло сдать эти бутылки. Она под горячей водой сдирала ножом крепкие, по-буржуазному насмерть приклеенные картинки, фольгу, шляпки и кисточки. И довела дело до конца. Да, это был жест примирения, помощи, доброй воли. Да, за этим следовали бы беляши. И, может, чекушка для зятя, купленная на деньги, полученные от сдачи бутылок.

Это была ошибка пастора Шлага.

Э-э-эх, яду никто не выпил, бабу Лёлю мы с мамой отстояли, мир не рухнул.

А я только через несколько лет решилась пошутить: «Хорошо, что „Америку“ в макулатуру не отнесла»…

На фотографии в верхнем ряду баба Лёля в щикарномпиджаке. Красавица моя!

Ну, и ещё два слова.

«От у товеть» – тутовый шелкопряд тут не при чём. Это слово значит прийти в себя, отогреться после мороза, очнуться.

«Пищей лезет» – это, скорее всего, плод словотворчества бабы Лёли – от «пищит, да лезет». «Пищей лезла» обычно я, причём, туда, куда меня не пускали – смотреть телевизор поздно вечером, под руку бабушке, когда она шила на «Зингере», к печке, пышущей жаром и огнём. За это бывала обругана, ну, вы помните, как. Если не помогало, призывали маму: «Нинка, я её гоню, а она пищей лезет!»

Милые мои, родные, Царство вам Небесное!

Помню. Люблю.

Ваша Тигра.

На фотографии баба Лёля с мамой (в клеточку), с дядей Борей и его женой.

Мама. Молодой врач, недавняя выпускница свердловского медицинского. А выпускалась она в 45-м. Тысяча девятьсот. Они жили в поселке Уктус в «своём» доме – так раньше назывались бревенчатые деревянные дома. Дедушка, которого мама очень любила, погиб в 42-м «подо Ржевом» (до сих пор пишу «подо», хотя, может, надо и «под»). До сих пор неизвестно, где точно погиб, у него могилы нет, он у нас неизвестный солдат.

Бабушке приходилось очень тяжело, хоть она и работала, но детей в семье было двое, мама была студенткой. Спасал огород, и всё-таки было голодно и бедно.

Я часто слушала мамин рассказ о том, как перед самым выпускным балом их дом обокрали. И у мамы остались резиновые сапоги и ситцевое платье, поэтому она не пошла на бал. Ей, военной золушке, негде было взять и не на что купить ни платье, ни туфельки.

Эта история разрывала мое детское сердце, я плакала, но просила маму рассказывать ещё и ещё про этот злосчастный выпускной, про дедушку, про то, как он любил детей и бабушку – свою Лёлю – и прощал ей её командирские замашки и лихой нрав, про то, как дружно они жили, когда до войны ещё было ого-го сколько. Их никого уже нет у меня здесь – ни мамы, ни бабушки, ни маминого брата дяди Бори…

Но я иногда, примеряя какую-нибудь обновку, мысленно возвращаюсь к этой истории про резиновые сапоги и ситцевое платье и снова, как в детстве, плачу.

Когда мне исполнился год, мама впервые решилась выйти надолго из дома. Надолго – это с папой в кинотеатр на полтора часа. Высидев минут двадцать, мама сорвалась с кресла кинотеатра и в полной темноте, заслоняя экран, добежала до дверей, потом на улицу, потом домой, рыдая по дороге. Дверь открыла изумлённая бабушка, мама, обливаясь слезами, долетела до моей кроватки, где я спала безмятежным сном. Впереди была жизнь.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.