Геннадий Доронин - Остров. Роман путешествий и приключений

– Приеду, как не приехать, земля маленькая, – пообещал он. И тележка его покатилась дальше.

Пес равнодушно зевал у крыльца дома – что ему Старьевщик, что ему скрипучая тележка, доверху набитая изношенными вещами?..

А Даша вдруг пожалела о своих платьях, сколько раз была она в них счастлива! Она даже хотела броситься вслед за тележкой, но та подозрительно быстро растворилась на лесной дороге…

И с тех пор она как будто ждала Старьевщика, словно был у них уговор: погуляет он, погуляет по маленькой земле, стряхнет с платьев горестные воспоминания и привезет их назад – и ситцевые, и сатиновые, и поплиновые годы, и стоит ей тогда надеть любое из платьев, как оживут, вернутся эти годы, плеснет через край смех, молодость, любовь…

– Псина ты, псина, легко тебе живется, – разговаривала она с собакой. – Даже не знаешь, как тебя зовут… А ведь нельзя без имени, без имени потеряться легко…

Собака не отвечала.

– Ну да пес с тобой! – огорчилась Даша. – Не хочешь говорить, молчи… Будешь просто Псом!..

Она заглядывала Псу в глаза, они были внимательные, грустные.

Время от времени она брала в руки компас, в его окошечках так и чернели все те же буквочки: «Хорошо!». А что хорошего? Ничего особенно хорошего и не было – тихая тоска и неутихающая боль. В конце концов, она забросила компас в свой заветный ящик, так и не посмотрев на себя в зеркальце.

Однажды, наплакавшись вволю, порвав в заступившем ей дорогу шиповнике рукав куртки, она вдруг почувствовала, что нужно как можно скорее возвращаться к дому.

– Старьевщик? – с непонятной надеждой спросила она у себя.

Ничто не откликнулось в ней, она погрустнела: нет, еще не объехал он всю землю с ее девичьими платьями.

Дом ее, низкий, темный от времени, как будто вросший в землю, обнесенный кирпичным забором, стоял на самой окраине города, лицом к лесу, забором к городу, и она издалека заметила серых мужчин – в серых пиджаках, в серых шляпах. Под мышками они бережно и крепко сжимали серые же кожаные папки.

– Гражданочка такая-то Даша? – спросили они ее, когда она подошла к дому.

– Да, – сказала она. – А что такое?

И тут Пес зарычал, чудо какое!

– Настоящее чудо! – сказала она. – Пес голос подал…

– Это не чудо, отнюдь, – сказали серые мужчины. – Чудо в другом, а именно: ваш квартал целиком попадает под снос и вам выделяется однокомнатная квартира со всеми удобствами – природным газом, горячей и холодной водой, туалетом… А также от правительства, которое знает о вашей тяжелой утрате, вам полагается почти пятнадцать тыщ, без подоходного налога… Поздравляем вас такая-то гражданочка Даша! Поди, намучились вы тут без удобств… И лес такой страшный рядом…

– Он жив! Жив! Какая-такая компенсация? – страшно закричала она?

– Конечно! – закивали дружно мужчины и раскрыли папки. – Вот смотрите, здесь через лес пройдет новая широкая улица, застроенная шестнадцатиэтажными домами новейшей серии сто семнадцать тысяч дробь два, а вот здесь будет торговый центр, кафе, парикмахерская…

«А куда же я буду ходить плакать?» – чуть не спросила она у них. Но сдержалась, сказала только:

– Не нужна мне квартира этой самой многотысячной серии, у меня дом есть, я в нем жить хочу. И буду… Это дом моих родителей и родителей их родителей…

Мужчины дружно рассмеялись: чудачка, да и только! Потом посуровели: до чего же народ несознательный, каждому в отдельности приходится объяснять величие градостроительного замысла. Этим бабам с окраин хоть кол на голове теши, они все на своем стоят: не хотим на шестнадцатый этаж, у нас головы и без этого кругом идут!..

– А лес рубить, пилить будете? – грозно спросила она. Серые мужчины, конечно же, не знали, что лес, который они собирались придушить асфальтом, потеснить шестнадцати этажной серией, окультурить парикмахерской, был волшебным. Он, может быть, один такой на весь свет остался. Ходить в него не каждый решался – одежду сучьями раздерет, напустит комаров-кровопийц, заведет обманными тропка ми в чащу и бросит на растерзание нечисти, а чего хуже – на вековечное плутание среди страшных замшелых деревьев, на небывалое одиночество.

Суровый был лес: нечасто бегали по его полянам с веселым смехом крепдешиновые гражданки в поисках груздей и белых грибов, не приходили маршировать и петь геройские песни тинэйджеры с горнами и барабанами, влюбленные не мяли здесь траву, перекрашивая пиджаки и юбки зеленым цветом.

Дурная молва шла о лесе, но зря: добрые люди в нем не пропадали, не тонули в его речках и топях… Вот только Саша пропал, но все верили, что в этом лес не виноват. Не виноват этот лес, не убийца он, а хранитель секретов. Вот он и о Саше все знает, а если леса не станет, то с ним исчезнет и последняя надежда узнать хоть что-то об этой таинственной, потусторонней истории.