Сергей Пылёв - А за окном – человечество…

«Как жаль, что мы теперь рождаемся взрослыми,

и больше нет на Земле тех замечательных, наивных

существ, которые зачарованно верили в Деда Мороза, нежно спали в обнимку с игрушками, ужасно боялись зеленых мух и Бабайки.

Их, кажется, называли детьми?..»

Из мыслекниги «Былое и думы человеческого

подсознания». III тысячелетие V Галактической Эры.

Авторство ячейки ЮРXLG13.

Одиночество среди зимы

Если с чем и можно сравнить особое, ещё толком никем не понятое состояние вдовства, в том числе и самими вдовцами, так разве что с человеком, у которого в подзимье сгорел дом со всеми потрохами: тут бы срочно ладить новый, а ни материала, ни сил и особенно желания нет даже в помине.

Говорю все это уверенно, как вдовец со стажем, пусть и минимальным. Неведомо в силу какого закона мироздания, но по прошествии рубежного года после смерти жены я вдруг тревожно почувствовал в себе какой-то странный, навязчивый интерес к другим женщинам. Он глухо, даже как-то сердито нарастал во мне. Я начал внешне беспричинно часами блуждать по родным воронежским улицам, будто одинокий пес в поисках пропавшего хозяина. И все оглядываться по сторонам, оглядываться…

Однажды это неприкаянное беспарное бродяжничество занесло меня на какой-то партийный митинг. Была классическая январская фаза зимы. Мороз словно жужжал и искрил от напряжения, как мощный трансформатор, напитанный сильным током; снега броско, щедро рикошетили длинный серебряный свет. Честно говоря, я понятия не имел, зачем здесь оказался. Однозначно, что не в поисках национальной идеи. Кажется, я со стороны вообще был больше похож на некоего городского сумасшедшего образца начальной трети XXI века. Так что чьи флаги сонно покачивались над куцей, искусственно сделанной толпой, уточнять не стану. Не суть важно. Но это вовсе не были адепты и неофиты, снедаемые возвышенной жаждой самозабвенной борьбы за народное счастье. Также ни слова о символике вязаной шапочки, которую я напялил на голову, приняв её в подарок из энергичных рук молодой, гладенькой партийной функционерши Кати с красивым, решительным лицом.

– А это вам от наших боссов за участие в массовке! – с милой вдохновенностью улыбнулось мне яркое олицетворение очередного счастливого будущего моей многострадальной Родины, протянув ни мало, ни много пятисотрублёвую купюру. – Расписываться не обязательно.

– Приму партийное подаяние при одном условии: мы с вами эти деньжищи немедленно «просадим» в ближайшем кафе.

– Когда вы там были последний раз? Этой «пятёрки» сегодня даже на одну порцию мороженого не хватит! – поморщилась Катя. – Давайте заберём мою Юльку из садика и сами организуем нечто вроде скромного семейного ужина. У меня дома. Вас дети не очень раздражают?

– Что вы! – поспешил заверить я со всей мудрой зрелостью худо-бедно освоенного мной полувекового возраста. – У меня внучка растёт! Лизонька! Пятый годик ей. Радость моя немереная!

Детоненавистники

Катя жила в блочной девятиэтажке эпохи развитого социализма. Гостям в таких домах главное вовремя задержать дыхание, чтобы проскочить в нужную квартиру до того, как с непривычки начнётся помутнение сознания – результат агрессивного влияния на организм здешней атмосферы. Она до задыха насыщена ароматами активного брожения в мусоропроводе и органических отходов любителей оправляться в подъезде.

Мне это удалось. Свидание с Катей меня как-никак вдохновляло. Я чувствовал себя почти ее ровесником.

У Кати в квартире было мило и чистенько, не считая пятен на обоях и потолке от убиенных комаров. Я наполнил фальшивым красным вином выставленные нам чашки. Под него Катя подала какие-то размочаленные пельмени синюшного оттенка, которые стойко пахли горелой свиной щетиной.

Мы привыкли по нынешней кризисно-санкционной жизни не обращать внимания на такие мелочи быта и ели более-менее с аппетитом. Да ещё периодически воспитанно улыбались друг другу. И старались поначалу не замечать, как пузатенькая дочь Кати Юлька заботливо кормит игрушки сметаной из моей тарелки методом макания. Это несколько мешало мне вовремя закусывать и отвлекало от вдохновенного партийного разговора с Юлей о событиях в Сирии и Украине. А моя робкая попытка бодрым шлепком по вёрткой Юлькиной попке ограничить аппетит её мишек, монстров и русалок, закончилась дерзким басистым рёвом ребёнка сквозь густую паутину сопелек. Умоляюще улыбнувшись мне, Катя разрешила Юленьке побить «плохого дядю». Видимо, это был с её стороны проверенный педагогический приём. По крайней мере, он реально помог дитю успокоиться, после того как в меня с изумительной меткостью полетели кубики Рубика, трансформеры, фломастеры и даже обувь, не всегда детская и чистая. После такой артподготовки Юленька весело приступила к отвинчиванию моих пальцев.