Алексей Завьялов - Лундога. Сказки и были

Мы, деревенские подростки, немного завидовали нашему другу Коле: его третье лето кряду брали конюшить на дальние покосы, недели на две. Две недели на лесных пожнях, с ночлегом в избушке! Колиной заботой было приготовить мужикам-косарям еду, напоить, накормить и застать лошадей после работы. Остальное время – целый день – было время свободы и творчества. А Коля – творческий человек.

В лесу летом, в июле, много дел и возможностей. Первым делом Коля расставил по речным плёсам крюки на щук, наживив их лягушками, прошелся со спиннингом вдоль реки, поймав около десятка рыбин. Река впадала в обширное топкое болото, ещё недавно бывшее озером. Там, в глубине его, заманчиво темнели плёсы, но добраться до них было невозможно – топь.

Но не зря же я Колю назвал творческим человеком. Сварив уху мужикам, напоив и застав лошадей, Коля стал искать подходящие доски для… лыж. Да, да, для лыж. Вы, наверное, уже догадались, зачем Коле понадобились лыжи. Правильно – ходить по болоту, добраться-таки до щучьих плёсов.

Назавтра, вытесав из двух досок широкие лыжи, приделав к ним «уши» из ремней старой сбруи, взвалив «болотоходы» на плечо, Коля отправился их испытывать.

Зыбун прогибался, колыхался, но держал надёжно медленно идущего на лыжах рыбака. Ох, какая была рыбалка в тот день. Несколько килограммовых и более щук, не считая мелочи, оттягивали Колины плечи, когда он, поставив лыжи к дереву просыхать, возвращался к избушке.

Вечерами, накормив мужиков ухой, а лошадей овсом и сеном, Коля выходил к речным омутам. Стоял, вслушивался в звуки реки, леса и подёрнутых туманом кошеных пожен, вглядывался в сумрак темнеющего болота. Зажигались звезды, обещая погожие сенокосные дни, а Коля всё стоял, погружаясь со всем Божьим миром в ночную тьму, и никак не мог наглядеться, наслушаться.

Закормив всех рыбой, Коля сделал перерыв в рыбалке. Проверял только крюки. Но не сидел он без дела. Задумал он, уж как ему это пришло в голову, кресло-качалку.

Заготовив в лесу нужные детали, он связал их ивовыми прутьями, где-то сколонул гвоздём – и получилось самое настоящее кресло-качалка, за испытанием которого и застали его вечером мужики. Оглядели изделие, почесали затылки и единодушно решили – смекалистый парнишка. А один добавил, что это кресло надо отправить на выставку.

Устав испытывать кресло-качалку, Коля встал, взял топор и из большого гриба-трутовика вырубил странную рожу-маску, я потом такие видел в книге про Африку: большой зубастый рот, провалы глазниц… Прикрепив маску над дверью избушки, Коля сказал мужикам, что это – дух-хранитель и надо его кормить. Все послушно засунули в зубастый рот духа по кусочку рыбы. Потом приходящие ночевать в избушку рыбаки и охотники соблюдали эту шутливую традицию.

Кресло на выставку не отправили, оно так там и сгнило, я недавно видел его останки в бурьяне возле сгнившей же избушки, не сохранила её маска-дух.

И лыжи я те нашел: они за годы истлели и завязли в болоте, но я не стал их вытаскивать. Зачем?

А Коля где? Где ты, Коля?

– Птичку, тебе, дочка, привезу, глухаря. Красивая птичка, брови красные.

Толя собирался на свой заветный ток, где он встретил немало сказочных зорь. Берёг ток, брал понемногу и помалкивал.

Вечером следующего дня на подслухе он насчитал всего лишь три подлёта. Долго не уходил, не веря: в прошлом году десятка полтора пело. Расстроившись, решил утром не стрелять – последние же.

Погасла заря, зажглись звёзды, стихли лесные звуки, замерли сосны. В этой сказочной тишине послышались Толе со стороны реки вроде бы людские голоса.

– Охотники! Чёрт бы их побрал. Они-то и выбили ток, – уже ненавидел охотников Толя, – такой ток!

С остановками, прислушиваясь, без фонарика, Толя шёл на голоса. Когда мелькнул костёр, стал красться, как к глухарю, под взрывы хохота у огня, пока не начал различать слова и красные лица сидящих.

Выделявшийся из всей кампании тощий егерь показывал, прыгая вокруг костра, как подходить к глухарю. Гости ржали.

– Хороший у тебя, Серый, бизнес. К тебе ещё люди собираются, сделаешь и им охоту? Не обидят…

– Да я… для вас… – лепетал егерь, – у меня тут ещё точек на примете есть…

– Ну, давай, брателла, за удачу.

«Уроды», – прошипел Толя, и стал пятиться. Скоро пойдут… А этот шакал, егерёк, всё продаст. Идиот! И ни дождя, как назло, ни ветра…