Гоар Маркосян-Каспер - Кармела

– Здравствуйте, – сказал он чуть смущенно. – Я лечащий врач Кармелы… – О черт! Хотел извиниться, объяснить, что оговорился, но не пришлось, она кивнула и посторонилась, пропуская его в коридор… видимо, действительно… бывает же у людей второе имя, назовут по какой-то причине одним, напишут в метрике, допустим, бабушку звали Эллой, и в ее честь… а потом самим разонравится, и придумают нечто покрасивее…

Весь этот сумбур в голове не помешал ему услышать вопрос:

– Как она?

– Не блестяще, – ответил он честно. – Конечно, никаких органических повреждений мозговой ткани у нее нет, но есть амнезия… Бывает, знаете ли, посттравматическая амнезия, псевдореминисценции… это ложная память… Например, она назвала вас Марией…

– Просто Марией? – перебила его внимательно, почти, как Кармела, глядевшая на него молодая женщина…

– Не совсем. Она сказала: дева Мария.

Элиза улыбнулась.

– Она меня так называет. Говорит, что я похожа на мадонну. С картин художников Возрождения.

Пауль уставился на нее. Он не был знатоком искусств, однако… Высокий, выпуклый лоб, обрамленный расчесанными на прямой пробор волосами, правильный овал лица, большие, чуть удивленные глаза, заостренный подбородок…

– В самом деле, – сказал он растерянно.

Она продолжала смотреть испытующе, словно спрашивая «Вы за этим пришли?», и он ответил вслух на незаданный вопрос:

– Нет, не за этим.

И, естественно, совсем смутился, стал сбивчиво объяснять, что хотел бы взглянуть на квартиру, может, удастся помочь Кармеле, подсказать, напомнить…

– Я подумал, что у вас есть ключи… я, честно говоря, по собственной инициативе, она не в курсе… не впускайте меня, если не хотите…

Она снова перебила его.

– Отчего же? Конечно, посмотрите. Ключи есть, сейчас принесу.

Она вошла в свою квартиру, через минуту оттуда донесся ее голос:

– Может, выпьете чашечку кофе? Или чаю?

Он отказался, нет, по крайней мере, не сейчас, она вернулась с ключами после небольшой заминки.

– Забыла, куда их дела, оказались почему-то в сумочке… Хорошо, что вы не вчера пришли, я работала допоздна, у меня, знаете ли, такой график, через день, вкалываю в магазине от звонка до звонка, в отделе постоянных клиентов, хоть я и филолог, но кому они, филологи, нынче нужны… прямо ирония судьбы, Кармела ведь в библиотеке, правда, чтобы книжки выдавать, особых познаний не надо… впрочем, у нее и есть, она очень начитана…

Продолжая говорить, она пересекла прихожую, отперла замок, распахнула вторую дверь… под сине-голубой мрамор, тут все верно… и пригласила:

– Проходите.

Пауль переступил порог… фигурально выражаясь, какие теперь пороги… с легким трепетом.

Квартира была типовой, слева двери в чуланчик, пышно именуемый в народе гардеробной, ванную, дальше кухня, справа комната. Обоев в прихожей не было, гладкие оштукатуренные и выкрашенные стены, белые с голубоватым оттенком, справа от входа большое зеркало, он заглянул в чистенькую ванную, аккуратную кухоньку, стараясь запомнить цвет кафеля, расположение шкафчиков, вазу из оранжевого стекла на бледно-желтой поверхности маленького, максимум на двоих, стола… Потом вернулся к открытой двери в комнату, вошел и застыл на месте. Очень много света, не люстра, а несколько чрезвычайно ярких плафонов на потолке, широкая, накрытая клетчатым пледом софа в алькове, остальная мебель сосредоточена у ближней стены, всего ничего, журнальный столик с ноутбуком на нем и низким креслом рядом, пара простеньких стульев, книжные полки и обеденный стол, заваленный большими бумажными листами, карандашами, коробками, флакончиками… все это он увидел мельком, ибо взгляд его сам собой потянулся к стене напротив и уже не смог оторваться. Стена была на всем протяжении… четыре метра?.. пять?… разрисована сверху донизу. Небо, горы, море и множество фигур… в верхней трети, ближе к правому углу, но почему-то оставляя впечатление, что он в центре композиции, горел, источая оранжево-желтое пламя, окруженный полуразрушенными каменными стенами город… Красиво… Особенно Пауля поразили нежные пастельные тона картины…

– Это фреска, – сказала Элиза. – Называется «Исход из Илиона», хотя тут много больше, в духе итальянских фресок Возрождения, знаете ли, тогда на общем пространстве изображали эпизоды из разного времени и мест, объединенные общей историей. Вон там, наверху, – она показала на охваченный пожаром город, – сама Троя, а все остальные сцены так или иначе связаны с троянской войной. Вот Агамемнон уводит Кассандру, здесь, левее, Неоптолем, закалывающий Поликсену на могиле Ахилла, там, под городскими стенами встреча Менелая и Елены… Тут Одиссей со своими спутниками садится на корабль… а дальше то, что было позже, Одиссей у Кирки, смерть Агамемнона, ожидание Пенелопы…