Т. Морозова - Принимая жизнь

Дорогой читатель, я не собираюсь учить тебя жизни, не подумай. Я лишь хочу поделиться своим опытом, потому что знания, которые мне посчастливилось обрести, сделали мой путь легким, счастливым и радостным; чтобы не происходило вокруг. Они так просты с одной стороны; но также и трудны с другой, ведь годами, словно железом, ковались иные привычки и реакции. Не сразу мне удалось принять новое, ведь новое – это что-то чужое, чему мы не привыкли доверять. Но почему бы и нет, как-то подумалось мне, ведь я ничего не теряю? К такому же подходу призываю я и вас. Только открывшись новому, можно откинуть старое; только приподняв ширму на глазах, можно увидеть путь; только посмотрев в разные стороны, можно осознать, как широко поле жизни, простирающейся перед человечеством. Возьми лишь то, что подходит тебе, остальное же смело откинь. И не доверяй на слово – попробуй в действии, и ты поймешь – это работает.

Мои глаза открылись. На лице не было никакой улыбки и радости новому дню. Скорее на моих губах была гримаса – гримаса боли, которая сковала всё моё тело. Не понимая, где нахожусь, я попытался приподняться. С первой попытки ничего не получилось – голова закружилась, ориентирование в пространстве я потерял, снова рухнув, но не на кровать, а на что-то твердое. В глазах потемнело и захотелось блевать. Как мог, я сдерживал свой порыв, видит бог, я пытался, но через пару минут содержимое желудка все-таки вылилось прямо на меня. Испугавшись, что могу захлебнуться в собственной рвоте, я приподнялся. Хорошенько очистившись изнутри, я оглянулся. И вправду, я лежал на полу.

За окном смеркалось. И лишь последние лучи уходящего солнца освещали небольшую комнату, всё быстрее и быстрее погружая ее в мрак. Воздух был настолько затхлый и гнилой, что зайди кто-то с улицы, он сразу же выбежал бы отсюда, отплевываясь по пути. Здесь воняло перегаром, сигаретным дымом, который въелся в стены и мебель, и даже чем-то трупным. Помещение не проветривалось очень давно, что даже я, очнувшись, поморщился. Мухи, жужжащие под потолком, добавляли этому месту еще большего отвращения. Не стесняясь, они садились мне на липкое от рвоты лицо, а у меня не было сил их отгонять.

В этом смраде находилось всё – небольшая железная кровать с голыми пружинами, пожелтевший от старости тонкий матрас, который был неаккуратно сброшен на пол. Сломанная дверца на пустом деревянном шкафу раздражающе поскрипывала, хотя в комнате не было ни единого дуновения ветра. И хорошо, что он был пуст, потому что его состояние было настолько безжизненно, что, казалось, повесь в него хоть одну вещь, и он тут же рухнет, рассыпавшись, словно древняя реликвия, к которой нельзя прикасаться. На полу меня окружали пустые стеклянные бутылки из-под какого угодно алкоголя – здесь была и водка, и вино, и пиво, и еще непонятно что. Остатки некоторых бутылок вылились на пол, образовав на нем липкие лужицы, к которым с жадностью тоже прильнули мухи. На стене одиноко висели часы, отбивающие секундной стрелкой ритм, а напротив комнату украшала (должна была украшать) странная картина-абстракция, которой непонятно что хотел сказать автор. Смазанные цвета в произвольном порядке создавали подобие лужи, и мне было жаль, что это называют сегодня искусством. С каким-то сожалением я посмотрел на эту картину, потом на часы, потом снова на картину, и снова на часы – голова закружилась, из меня опять полилась блевотина. В этот момент я принял решение снять часы со стены и заткнуть их раз и навсегда. Картина пусть висит.

Я попытался найти воды. Меня так сушило, что казалось, еще чуть-чуть, и я начну отхаркивать песок. Вокруг меня не было ни намека на воду, поэтому я встал и аккуратно, держась за стенку, пошел на кухню. Открыв ржавый кран, я наклонился над раковиной и жадно стал пить воду. Немного полегчало. Нащупав в кармане джинс пачку сигарет, я закурил одну и сел, тяжело дыша. Курить в таком состоянии – самое отвратительное, что может быть. Но я курил. Одну за одной. Вкус был такой, словно кто-то отложил мне в рот своих экскрементов, а легкие разрывались в этой дымной тюрьме, пытаясь найти выход. За окном уже окончательно потемнело и я включил свет, от чего глазам стало больно, и я решил, что темнота не так уж и плоха.

Так я сидел в своей арендованной квартире, которую мне отдали за сущие копейки – наверное, никто, кроме меня был не готов жить в этом подобии дома – и вспоминал, что же произошло. Сколько дней я здесь провел? Что делал? Память не подавала никаких признаков. Внимательно рассматривая под собой пол, я понял лишь одно – мне безумно плохо. Если бы в тот миг мне пришлось описать свое состояние одним словом, я бы не смог подобрать подходящего. Открыв холодильник, я обнаружил там одиноко стоявшую бутылку водки. «Боже, спасибо», – подумал я и сделал несколько глотков. Это было отвратительно и я сразу же выблевал всё это себе под ноги. Чертовы мухи не заставили себя долго ждать.