Мария Хайкина - Единожды восстав

– Главное – твердая рука. Сохраняй спокойствие, – вставил Стифон.

– Не волнуйся, Я готов.

– Ну, удачи тебе!

– Господа, не изволите ли начать? Мы теряем время, – подал свой голос Дарагон.

Усач повернулся в его сторону.

– Как будет угодно, – отозвался он.

Он сделал знак остальным, и те торопливо расступились. Теперь Айтон и Эфри стояли друг против друга. Пистолет каждый держал опущенным к ноге.

– Господа, вы готовы? – спросил Стифан Нориш. Голос его тонкий и звонкий, слегка дребезжал от волнения.

– Я готов, – громко ответил Эфри.

Айтон лишь молча наклонил голову.

– Внимание! Сигнал! – Нориш поднял руку с платком.

Все замерли. Эфри подобрался, взгляд его был собран. Серые глаза Айтона сделались жесткими. Платок рухнул вниз, противники вскинули руки, и выстрелы грянули почти одновременно, сливаясь в один.

Эфри покачнулся и опустился на колени. Опершись рукой о землю, он попытался удержаться, но не смог и повалился на бок. Все бросились к нему.

Эфри лежал, прижавшись щекой к земле. Светлые кудри его разметались по снегу. Когда его развернули, стало видно красное пятно на груди.

– Я не смог… разглядеть… – выговорил он. – Я… попал?

Слова давались ему с трудом.

Усач подсунул ему руку под голову и помог приподняться.

– Можешь быть спокоен, ты попал, – тихо ответил он.

– Хорошо… – шепнул Эфри.

Он вздохнул и закрыл глаза.

– Скорее же, доктор! – нервно вскрикнул Петух.

Доктор торопливо раскрывал свой чемоданчик.

Усач внимательно вгляделся в спокойное, будто уснувшее лицо Эфри и осторожно опустил его на землю.

– Можете не торопиться, доктор, – сказал он. – Мы уже не успели.

Айтон Дарагон оставался на месте. Он не шевелился и не издавал ни звука. Кровь из раны на голове заливала ему лицо, превращая его в жуткую маску. Но единственный видный глаз продолжал сверкать холодным, жестким огнем.

Эретрия, страна, где живут наши герои, кажется мне страной мечты. Ее жители обладают тем, чего не достает современному миру. В жизни эретрийцев есть стабильность.

Ощущение стабильности – редкая, утраченная ныне драгоценность. Нигде это не понятно так, как в России, вечно находящейся в состоянии поиска лучшей доли и вынужденной постоянно довольствоваться худшей. Нам, не знающим, где на земле взбухнет очередная горячая точка, живущим в постоянном ожидании, какой новый закон еще больше осложнит наше существование, не имеющим представления даже, найдем ли мы на том же месте понравившийся нам магазин, стабильность представляется недостижимым чудом.

Вот почему, создавая свой мир, я наделила его именно этим даром. Эретрию не терзают войны. Не взрывают общество социальные катаклизмы. Переход из одного круга в другой возможен, и этого достаточно, чтобы удовлетворить жаждущих перемен, остальные довольствуются своим положением. Жизнь налажена достаточно, чтобы быть удобной.

И еще. Мир, в котором существуют наши герои – мир старый. В нем не забыта такая простая истина, такое богатство, такая опора общества, как семья. О ней и пойдет речь. Повествование продолжит описание одной семьи.

…

Скромный дом на Заставной улице, в котором проживали супруги Ристли, был достаточно известен в Хардоне. Небольшой, почти квадратный по форме, он мало чем отличался от своих соседей. Так же, как у других, стены дома утопали в зелени, также неширокий палисадник отделял его от узкой, тихой улочки, также позади находился сад. Дом был двухэтажным. Внизу – две большие комнаты, за которыми располагались хозяйственные помещения, наверху – четыре комнаты поменьше – вот и все, что составляло его нехитрую планировку. Обстановка не отличалась роскошью, но свидетельствовала о достатке обитателей. Мебель была добротной и удобной, утварь, хотя и не изысканная, смотрелась достаточно красиво.

Семья Ристли сделалась известной не благодаря активному участию в жизни хардонского общества. В этом доме не устраивались приемы и не происходили музыкальные вечера. Супруги не стремились привлечь к себе внимание частыми зваными обедами или организацией пикников.

Зато в их дом стекались все, кто нуждался в понимании и сочувствии. Зато сюда приходили те, кому нужна была помощь или защита.

Если трудно перенести горечь утраты, если сил нет терпеть семейный разлад, если сердце терзает страх потерять любимого, то за советом, за утешением шли к Ровине Ристли. Ровине уже исполнилось сорок. Она была невысокой и стройной, светлые волосы свои носила аккуратно собранными сзади. Возраст добавил морщинок к ее серым глазам, но не смог затенить излучаемый ими свет. Ясные, лучистые глаза освещали простое, невыразительное лицо, делая его почти красивым. Ровина принимала любого, юного и неюного, близкого и неблизкого, выслушивала, сострадала, искала, чем помочь.