Татьяна Игнатьева - А была ли истина? Рассказы

Треск и шум ломающейся конструкции, вспышки огненной лавы в иллюминаторе неожиданно вселили ужас в мужчин. Было понятно, что отсек оторвался от основной базы и медленно, но неуклонно съезжает в бездну. Здесь есть маленький одноместный батискаф, который прозвали из-за миниатюрных размеров скафандром. Все понимают, что это единственное их спасение. И мужчины, повинуясь древнему непобедимому инстинкту самосохранения, почти бездумно отталкивая друг друга, чудом втискиваются вдвоём в батискаф. Нуия мечется между опрокинутыми приборами. Она отчаянно хватается за дверцу батискафа, пытаясь удержать его старт: «А как же я!» «Мы за тобой вернёмся!..» – доносится до неё слабым эхом. Капсула с батискафом погружается в воду. Батискаф отчаливает. И обойдя опасное место, благополучно успевает добраться до другой стороны разлома, туда, где осталась основная станция. Здесь нет магмы, площадка цела, защита сработала безупречно. А обломок лаборатории вместе с Нуией сносит всё глубже и глубже в образовавшуюся воронку, в бурлящую магмой бездну…

Туая бросается к причалившему батискафу. Двое мужчин отталкивая друг друга, вываливаются наружу.

– Где Нуия?!

– Всё, Туая, всё… там всё кончено, лава унесла отсек… она погибла, она наверняка погибла, прости… – Тизир с трудом поднимается на ноги.

– Нет!!! – Туая расталкивает их, прорываясь к батискафу.

– Что так убиваться из-за куклы, было бы из-за чего… сделаешь себе новую, – Вок сплюнул от досады и злости на неё, на себя, на только что пережитый страх.

Батискаф стартует, Туая поспешно ведёт его к месту бедствия. Вот разбушевавшаяся магма, вот зияющая воронка! Кромешный ад! Приближаться опасно. Никаких следов от маленькой лаборатории, будто и не бывало. Долго кружит над бездной Туая, как ей хочется рвануться вниз, но батискаф не предназначен для таких запредельных глубин и термических перегрузок… Слёзы уже не сдержать, и женщина отчаянно рыдает, приговаривая: «Девочка моя, прости, Нуия…»

Сегодня с утра погода устоялась жаркая. Вальяжно раскинулась черёмуха вдоль забора. Солнце припекает до дымных испарений от земли. Ни ветерка, ни тучки. И настроение почти что летнее, праздное. На всё хочется махнуть рукой.

Вот и князь Василий вернулся с похода за данью уж больше недели, а всё гуляет в своё удовольствие. А что ему сделается, он сам себе голова! Широкий двор кишит народом, ворота нараспашку. Слугам некогда в вечной стряпне да беготне глядеть за порядком. Вот и забредают зеваки на княжий двор в надежде поживиться. Изрядно подвыпивших гостей и дружину это явно забавляет. Они кидают объедки через перила высокой террасы. Здесь прямо на гульбище у них и накрыт длинный стол, все окна и двери нараспашку. По гульбищу бегают слуги с брагой и всяческой снедью. А князь покрикивает, ещё пуще подгоняет и так уже сбившихся с ног девок да пареньков.

Внизу, почти подобравшись к терему, чернь, уличные людишки шумной оравой возятся в пыли. Вот, видать, не поделили меж собой князевы объедки. Зашумели, забузили, замахали кулаками. Началась драка. Смех и пьяные выкрики сверху только подливали масла в огонь.

– Гляди, гляди, рябой-то шустрит! Эй, рябой, поддай одноногому, нехай прыгает отсель!

– Мишаня, а положу-ка я гривну, что одноногий сегодня последней подпорки лишится!

– Серебренник кладу – он рябому рыло-то начистит!

И заливистый свист подзадоривает разбушевавшихся драчунов. Князь Василий тычет в спину молоденького служку: «Давай, Петрушка, хвати поленом обоих! Да шибче!» Худой, но крепкий и рослый паренёк почти кубарем слетает с высокой лестницы, выхватывает из подклети полено сподручней и сыплет удары налево и направо, не разбирая кто перед ним. Толпа с криками и стонами разбегается. Выкинув пинками за ворота калеку, он с довольной улыбкой и поклоном возвращается к своему господину.

– А силён твой Петрушка! Мне такой цепной пёс нужен. Продай его, князь, не обделю! – соседский князь Михаил с готовностью даже привстал.

– А, Петрушка, продать тебя что ли? – смеётся Василий, откинувшись на спинку дубового кресла, выставляет вперёд правую ногу, – целуй сапог, щенок!

И Петрушка послушно валится на колени перед господскими сапогами, целует, встаёт и с поклоном отходит.

– Постой, постой, Петрушка, а мой поцелуешь? – не унимается Михаил, он с вызовом оглядывается на Василия – резану дам! А оба поцелуешь – куну получишь!

Смех замолкает. Дружинники переглядываются озадаченно, Василий хмыкает в усы. А Петрушка, не долго мнётся в стороне, покорно бухается и к сапогам Михаила. Взбешённый князь Василий сильным пинком скинул парня с лестницы: «Сгинь, щенок! Появишься ещё мне на глаза, убью!»