Дмитрий Завадский - Буду популярен после смерти

А в саду пели громче вала, что падал с гор, что падал вниз.
И звон бокалов был всем мил, и жизнь, казалось, процветала.
Смеялся грузчик и водитель самосвала, петлю цепляя на карниз.
Пройдя тысячу раз по сотне миль, ломались люди, отказавшись начинать сначала.
Изгоем рос среди зверят если не каждый пятый, то шестой,
И редко получалось не сдаваться. А зверям что? Им лишь бы пободаться.
Дома война – то вЕлят, то велЯт… Домашний враг жесток.
И дома нет у тех ребят, и непонятно на кого равняться…
Шедевр – купюры в кошельках, на шее камни, ожерелья, бусы…
Пороги зря не стоит обивать, решает каждый, опустивший руки.
Бежать, остаться, воровать, не брать – у всех разные вкусы.
Кто-то таскал всю жизнь руками, а кто-то грыз гранит науки
Мужик стакан опустошил и отрешенно прыгнул в бездну.
Толпа гудит, толпа орет, толпа не знает, что случилось.
Толпа на помощь не зовет. С толпой общаться бесполезно.
Толпа всегда нас волочет, только куда, скажи на милость!
«Бесстрашный! Идиот! Придурок! Он совсем поехал! Поделом!
Дурак! Не жалко! Все равно! Ты снять успел? Он был морпехом?»
Для любящих утрата – траур, остальным – лишь повод быть треплом,
И то, что для одних важнее всякого, другим глумиться не помеха.
Прораба нет, долги исчезли, проблемы больше не волнуют.
Пусть говорят, пусть судят, пусть шипят – да грош цена молве.
И вообще, ушел мужик, и его нет. Чего кричат? Чего лютуют
Просто так принято: облаять нужно каждого. Менталитет!
Вновь в саду пели громче вала, шутили, плакали и ели оливье…

А в шестнадцать мне мир представлялся иначе…
Я витал в облаках, размышляя о будущем светлом,
Я разгуливал ночью, грубил и всегда давал сдачи,
Усмехаясь с того, кто меня поучал – я считал их всех пеплом.
(Взял и дунул – рассыпался он, разлетелся, свобода…)
Что подводные камни? Мне завтраком радуга, в ужин – кометы!
Окружала всегда вседозволенность, ласка, забота,
И стихи было легче писать и казаться умелым поэтом!
То ли дело сейчас: кнут работы, предательства, вечная ложь,
Рой кредитов, долги, превращения лучших в знакомых,
Нищета гонит в краску быстрее, чем бьет от абортов дрожь,
Ни во что не поставим родных – их заменим на отдых…
Невтерпеж окрестить себя списанным, сломанным, брошенным,
Как же хочется взять и уехать туда, где я встречу рассвет,
Обещавший дарить мне насыщенный день без непрошеных бед,
Где запрет на wi-fi, овердрафт, соц. пакет…
Проморгаю свое я количество лет, словно даже не жил,
Все пройдет: и обиды, и горе, и боль, зимы сменятся летом.
Я б сломался давно, потерял бы всех-всех, кем еще дорожил…
Помогает держаться наивно, когда представляю об этом:
Мне шестнадцать. И мир, словно розовый мячик,
Я парю в облаках, размышляя о будущем светлом,
Напролет я гуляю ночами, всегда даю сдачи,
Усмехаясь с того, кто меня поучает, считая всех пеплом.
(Взял и дунул – рассыпался он, разлетелся, свобода…)
Что подводные камни? Мне завтраком радуга, в ужин – кометы!
Окружает всегда вседозволенность, ласка, забота,
И стихи так легко писать, словно счастливый поэт я…

А на небе сегодня ни облачка!
Светит солнышко ярко и весело!
Чистит перышко и поет песенку
Птичка мелкая, сидя на веточке.
Расцветает сирень цветастая,
Май принес нам цветы и радость,
И девчата гуляют прекрасные,
Замышляя за шалостью шалость.
Как же пахнет мой милый май!
Попрошу его самую малость
Быть со мной и в самую старость,
А он скажет: возьми и поймай!
Сберегу этот май в своем сердце,
Рассажу в нем цветы от души!
И открою для счастья дверцу…
Да и ты быть счастливым спеши!

А что же ты хочешь, ди́тятко? Принца на звездолете?
Две яхты, две виллы, массаж в золотом самолете?
Чего ж тебе надобно, милая? Слитки на шею вешать?
Властью над «челядью нищей» эго свое потешить?
Чего ты хочешь, скажи мне? Ставки твои высоки́,
Я знаю. Но ставить по ним мне, увы, не с руки,
В карман только лезу за словом, и денег там нет.
Вокруг же таких, как ты, вертится свет.
Точнее, его дураки. Что тебе нужно для счастья?
Всего-то весь мир? А, может быть, хватит и части?
Чего тебе нужно от жизни? Чтоб был вечно пир?
Чтоб ты у винтовки, а все, что вокруг, это тир?
Мы едем с тобой в троллейбусе. Я для тебя урод:
Нет ни квартиры, ни денег, словом одним – нищеброд.
Нет ни харизмы, ни прелести в пухлом моем лице.
Сейчас я учусь то ли в колледже, то ли хожу в лицей.
Меня не волнует мода, я не лелею кумиров,
Ко всякому человеку научен идти только с миром.
Но я для тебя урод, изгой с чувствительным сердцем,
В которое ты побрезгуешь приоткрывать даже дверцу.
Итак, мы едем в троллейбусе, живем мы в одном районе.
Ты спишь на обычной койке, вечером ешь макароны.
Мама твоя – бухгалтер, папа – простой инженер.
Откуда амбиции, ди́тятко-революционер?
Да, эталоном не быть мне. Не знаю, куплю ли авто.
Но ты ведь сама-то, дитятко, тысячу раз никто!