Аше Гарридо - Акамие. Любимая игрушка судьбы

Царевич же Кунрайо, подрастая, не проявлял интереса ни к воинскому искусству, ни к искусству управления государством. Со вздохами и стенаниями говорил он, что не в силах жить так близко от места своей смерти, что желал бы жить вечно. И просил царя отпустить его в странствия по дальним землям, где никогда ему не встретиться со своей смертью.

Мольбы юноши смягчили сердце отца, любившего его несказанно и видевшего, что не будет от Кунрайо толку на престоле. Все надежды теперь возлагал он на младшего сына, полагая после отъезда Кунрайо сделать его наследником.

Богатый караван собрали для Кунрайо, и многие славные воины последовали за ним, чтобы охранять его в пути, хотя он, смеясь, говорил, что никогда нога его не ступит в проклятую долину Аиберджит, а значит, нечего ему бояться. Но несчастная жизнь тем хуже смерти, чем длиннее.

И долгие годы прошли, и умер Эртхадин, и правил в Хайре его младший сын Калтраниэ, и славным было его царствование, а о старшем царевиче ни одной вести не долетело из дальних стран. Пешим и конным, на верблюдах и на слонах, под косыми парусами и прямоугольными обошел он и объехал весь свет. Но пришел день – и заныло в нем сердце от тоски по зеленым долинам между черно-синих гор, подобных воинам в блестящих шлемах и белых головных платках, по белым дворцам и тенистым садам, оставленным им годы и годы назад. Немало чудес повидал он, и немало пережил, и многих любил. Но нигде и ни с кем не захотел остаться. И решил отдохнуть в родной стране, прежде чем снова отправиться в путь, и повернул караван домой.

Когда приближались они с востока к границам Хайра, разразилась в горах страшная буря и бушевала три дня и три ночи. Проводник погиб, сорвавшись в пропасть, и путники сбились с пути. Не видя ничего вокруг: ни тропы под ногами, ни неба над головой, ни самих себя, с трудом нашли они приют в тесной пещере и оставались там до утра.

А утром только легкий ветерок, быстро сушивший согретые поднявшимся солнцем одежды, напоминал о ненастье.

Вышел царевич из пещеры – и замер, потеряв дар речи и забыв дышать. Перед ним простиралась долина, прекрасней всего, что видел он в жизни. Глубокой синевой и сверканием вершин под легким сводом небес был окружен правильный круг долины. Сочная трава волнами переливалась от края до края, блестящая, как шкура холеного бахаресского коня, и в ней густо пламенели и сияли алые и белые цветы. И оглянулся царевич на своих спутников, и спросил, не знает ли кто, как называется эта долина, – и никто не знал.

А по тропе из долины поднялся старик в пропыленном сером плаще и с поклоном сказал царевичу:

– Вот долина Аиберджит.

И сошел с тропы, уступая ему путь.

И кинулся Кунрайо вниз, не разбирая дороги, и замерла свита, испугавшись, что царевич сорвется и смерть его будет ужасной.

Но Судьба ждала его в долине, и он спустился невредимым, и, оглянувшись, остановил слуг, бросившихся было за ним, и сказал:

– Всю жизнь я бежал от этого места, но если бы знал, как оно прекрасно, давно пришел бы сюда, чтобы умереть. Потому что мукой и страданием кажутся мне годы, прожитые вдали от долины Аиберджит.

И царевич Кунрайо лег лицом в траву, и вздохнул, и умер от счастья.

Учитель Дадуни замолчал. Ни звука, ни шороха не раздавалось в зале. Эртхиа сидел неподвижно, глаза сияли тихим восторгом, рот приоткрылся, и зубы влажно блестели между темных губ. Застыла под покрывалом безмолвная фигура в углу. И сам Дадуни, раскачивавшийся на подушках во время рассказа, застыл, любуясь плодами своих трудов.

– Это уже не история, а легенда! Я не так мал, чтобы слушать сказки! – Эртхиа первым стряхнул оцепенение.

– Легенды вырастают из были, – назидательно проговорил Дадуни, но махнул рукой и обратился к Акамие. – Если ты прочел свиток, который я дал тебе вчера, расскажи нам о царствовании Калтраниэ.

Акамие встрепенулся. Гибкий высокий голос его, приглушенный плотной тканью покрывала, зазвучал осторожно.

– Калтраниэ, младший сын царя Эртхадина, правил Хайром после смерти отца. Он правил тридцать лет и прославился многочисленными подвигами на поле боя, мудростью и справедливостью своей… – начал было Акамие, но тут занавес на двери отлетел, отброшенный сильной рукой, и в зал стремительно вошел старший царевич, наследник Лакхаараа.

– Эй, Эртхиа, я тебя спасу! Охота тебе полезней, чем заплесневелые свитки! – молодой, но уже густеющий голос заглушил слова Акамие.

Эртхиа резво вскочил на ноги. Учитель Дадуни кряхтя поднялся приветствовать наследника. Акамие тоже рванулся с подушек, чтобы склониться перед царевичем, но, вставая, наступил на покрывало. Оно рухнуло к его ногам, а он остался стоять, оцепенев от ужаса.