Алёна Порох - FIAT PHOEBUS

С первого взгляда было понятно, что Ким – не такая, как все кого мне довелось повстречать на своем пути. Невзирая на мою грубость, она держалась спокойно, смотрела на меня с благодарностью, на губах то и дело появлялась виноватая улыбка. В какой-то момент у меня появилось желание броситься к ней на шею, разреветься и поведать про все многолетние печали раздирающие мою душу на мелкие кусочки. Но вместо этого я лишь шагнула к ржавой лестнице, ведущей на поверхность и, уже поднимаясь наверх, пробормотала:

– Таблетки выдают в одинадцать, пять и девять возле дома надзирателя. Консервы получаете пайком там же. Если родственники вам не присылают, рекомендую экономить.

– Спасибо, – как-то просто и вместе с тем с чувством воскликнула Ким.

– Пожалуйста, – едко прогнусавила я себе под нос, когда закрывала за собой люк.

После того, как Фил умер, я уже не могла жить в нашем прежнем жилище. Я ходила ночевать к «старикам». Они были старожилы в нашей резервации. Всего их осталось человек тридцать. Мы проводили ночь в большом бункере. В нем всегда было холодно, но никто не жаловался. За столько лет мы все уже привыкли к низкой температуре.

Мне не удалось хорошо выспаться этой ночью, у меня из головы не выходила Ким и ее дочь. Мои воспоминания о них были какими-то теплыми и легкими, как сама весна. Если я забывалась сном, то мне тут же снилось лицо Ким в лучах солнца. Хотя в реальной жизни я уже не видела солнца лет десять. Я просыпалась, словно мне приснился кошмарный сон и осознав где я, тут же поворачивалась на другой бок. Один раз у меня даже вырвался стон разочарования оттого, что я проснулась в темноте и холоде. Настолько мне вдруг захотелось увидеть настоящее солнце, почувствовать тепло его лучей на своей коже.

Утром мне почему-то сразу захотелось увидеть своих «подопечных». Не хотелось признавать это, но я очень переживала, что оставила их там одних. Я захватила с собой пластиковый бочонок, в который по дороге набрала снег. Забросив через плечо ремни бочки, и без труда открыв люк, я стала спускаться вниз к Ким и ее дочке. Они уже проснулись.

Мари сидела на полу укутанная в шерстяной плед так, что было видно лишь ее ангельское личико, а Ким пыталась навести порядок в этом немыслимом хаосе. Она резко повернулась ко мне, с немного испуганным выражением лица, но, осознав, что это вчерашняя «благодетельница», искренняя радость озарила ее лицо. Невозможно было противостоять сердечности и силе обаяния этой необыкновенной женщины, что, однако, не помешало мне не поздороваться с ней и тут же наброситься на нее с очередной претензией:

– Вы что, так люк и не закрывали за мной?

– Доброе утро. Нет, мы думали, вдруг, вы вернетесь.

– Здесь вам не дачный поселок с соседями, которые целуют вас в щечки при встрече, – я была вне себя от ее беспечности и попыток игнорировать место, куда забросила ее недобрая судьба. Сама не замечая, я перешла на крик, – тут настоящий ад, здесь все друг друга ненавидят. Поймите же, вы среди зверей, потому что в нас не осталось ничего человеческого. Ночами здесь пропадают такие ротозеи как вы, и никто не знает по сей день, что с ними случилось.

Моя тирада была прервана легкими всхлипываниями ребенка. Ким тут же бросилась к дочке и стала успокаивать, прижавши к своей груди: «Не плачь, моя милая. Тетя просто очень сильно переживает за нас. Поэтому ругает твою непутевую маму. Не плачь, малышка, мамочка рядом. Я никому не дам тебя в обиду».

У меня будто душа вывернулась на изнанку, что-то давно забытое и теплое нахлынуло на меня и накрыло все мои замороженные чувства. Я неуверенно подошла к этим двум существам из другой реальности. Сейчас они казались мне хрупкими и ранимыми эльфами, заблудившимися в этой вечной мерзлоте. Неловко приземлившись рядом с девочкой зарывшей свое личико у мамы в волосах, я легонько прикоснулась к ее голове, она почувствовала мое легкое прикосновение и подняла заплаканные глаза на меня. Вопреки моим самым худшим ожиданиям, в них не было ненависти и страха, скорее любопытство.

– Я не хотела тебя пугать, солнышко. Никто тебя не обидит, я буду рядом, чтобы защитить тебя, хорошо? – она еле заметно кивнула мне в ответ и, всхлипнув, произнесла:

– А мамочку?

– Ну конечно и мамочку, – сложно передать как тяжело мне было произнести все эти слова. Я будто заново училась говорить. Вытаскивая на свет закрытые за семью замками нежность и сострадание. – Я принесла немного снега, он уже растаял. Давайте умывайтесь. А я пойду, попытаюсь раздобыть еду.