Ольга Грибанова - Слепые и прозревшие. Книга первая

А Кире Константиновне, своей свекрови, Альбина заявила: «Какие вы всегда глупости говорите!» – когда та предположила, что скоро будет нянчить маленькую внучку. Какая может быть внучка?! Что за ерунда?!

Альбина перечитала массу пособий для будущих матерей, заказала себе в университетской библиотеке солидные книги по гинекологии и акушерству, добросовестно записала все рекомендации врача в женской консультации и настроилась на самые быстрые и правильные роды, поскольку все в своей жизни Альбина делала быстро и правильно.

Так думала она, подъезжая на скорой помощи к роддому. А через шестнадцать часов, обезумев от муки, она вдруг оборвала хриплый натужный стон, ощутив внутри себя блаженную пустоту. Она лежала и удивлялась этой пустоте и легкости. А врачи тем временем встревоженно возились где-то рядом, вне поля ее зрения, и ей очень нравилось, что никто не мешает отдыхать.

Но вдруг нежащийся ее слух обеспокоила досадная помеха в виде тоненького печального звука, не то чириканья, не то мяуканья, и тут же облегченный вздох всей акушерской бригады: «Ну слава богу!».

– Смотрите на свою вредную девчонку! Всех напугала!

И показали Альбине маленького синенького паучка, беспомощно свесившего лапки с широкой акушерской ладони и трясущего темной головкой в слабом писке.

– Какая еще девочка… Мне такую не надо… у меня сын… – прохрипела Альбина.

Но врачи нисколько не удивились: они и не такое слыхали от только что разродившихся мам.

Едва оправилась Альбина от первого разочарования, как постигло ее настоящее унижение. Первые двое суток девочку ей не приносили. Все соседки по палате, спрятавшись под марлевые маски до самых глаз, уже вовсю кормили своих младенцев и гордо показывали друг другу их круглые личики. А Альбина, скрипя зубами о зависти, поворачивалась к стенке.

Наконец Альбину вызвал к себе врач-педиатр и сообщил убийственную новость: у девочки серьезная сердечная недостаточность и, возможно, это врожденный порок сердца. Поэтому ей, Альбине, придется здесь, в роддоме, задержаться.

– Этого не может быть! – задохнулась Альбина от возмущения. – Я с детства спортом занимаюсь, не курю, не пью!.. Я всю беременность специальной гимнастикой занималась!..

– Голубушка, что поделаешь, бывает и так. Может быть, ваши родители, а может быть, и дальние родственники были предрасположены.

Альбина замолчала. О своих дальних родственниках она ничего сказать не могла.

С Анатолием врач тоже побеседовал. И долго-долго расстроенный папа Толя комкал один лист за другим в справочном бюро у окошка посылок, сочиняя веселую записку для Альбины, чтобы поднять ей настроение.

Но, получив окончательный, самый смешной вариант, Альбина разозлилась: «Шут гороховый! Зубы скалит! И почему это так: мужчинам хиханьки, а мы, женщины, только страдаем!»

Как все это было несправедливо! У всех соседок были здоровые крупные дети, а у нее, спортсменки, – синенький заморыш с пороком сердца. Все они через день-другой поедут по домам, а она торчи здесь еще невесть сколько! А Анатолий в это время будет дома «ножки обмывать» с друзьями-художниками и сочинять ей развеселые писульки!

И когда их спустя две недели все-таки выпустили домой с направлением к специалисту-кардиологу, Альбина еще долго наказывала мужа ледяным холодом за эту несправедливость.

Дома выяснилось, что Альбина торопилась совершенно напрасно: в роддоме было не в пример лучше. Первые два месяца своей жизни маленькая Галя почти не спала по ночам. Она лежала в кроватке, как-то не по-младенчески раскинув тонюсенькие ручки, и жалобно плакала от кормления до кормления. Альбина лежала, обхватив пылающую голову руками, а Анатолий сидел рядом с ней и поглаживал одеяло.

– Может, она голодная? – нерешительно спрашивал он иногда.

– Кормить не чаще чем через три часа с ночным перерывом в шесть часов. Иначе будет диспепсия, – сурово отзывалась Альбина.

А про себя думала: «Наверное, голодная. Ей же много не высосать за кормление, она же слабенькая…»

– Может, давай я ее на руках поношу? – спрашивал Анатолий еще нерешительнее.

– К рукам не приучать! – еще суровее отвечала Альбина.

А про себя думала: «Взял бы и поносил – спрашивает еще!»

В конце концов она, измученная бессонными ночами, все-таки засыпала. И тогда Анатолий бесшумно поднимался, брал девочку на руки и, умиляясь ее беспомощной легкости, прижимал к сердцу. И девочка действительно затихала, только смотрела на полутемную в свете ночника комнату огромными глазами на крошечном личике.