Варвара Еврейская - Думать чувства. Избранное

В Нью-Йорк.

Энергия. Так много человеческой энергии. Она с бесконтрольной силой сталкивается и яростно врезается в небо, своими брызгами покрывая всё: канаты старинных мостов, крыши исторических зданий, люки жёлтых такси, верхушки немногочисленных выживших деревьев, лениво дымящихся рядом с оранжевыми трубами рабочих, распахнутые гигантские окна ресторанов, истрёпанные флаги, головы беспечных туристов и то, что осталось от местных жителей.

Автобус грустно выдыхает, тормозя в Greenwich Village. Приехал, чтобы попасть под капли случайного кондиционера, как, возможно, какой-нибудь Боб Дилан, ходящий здесь взад и вперёд со своими манифестами. Или чтобы надраться дешёвым алкоголем в таверне «Белая лошадь» и в потёмках подсознания робко слушать стихи Дилана Томаса, представляя наше ликующее рукопожатие, полное тождественности мыслей.

Центральный парк зелен и чист. Идём дальше.

Пахнет свежим цементом. А нью-йоркские бабушки, прикрывшись жемчугом, читают книги, где только возможно (чудодейственная привычка).

Мои слова для кого-то, я сам, мои действия – смотанная проволока в центре зала, подвешенная к потолку. Кажется бредом и не вызывает доверия. Но. Для сматывающего – это важнее всего, может быть. Было важнее всего.

Вот так МоМА впервые заставил расплакаться.

Этот город очень мускулистый. Чувствуешь себя снова на последней парте. В вещах брата, замызганными ручкой руками запуганно вытирающего сопли (потому что весна и у тебя аллергия). А вокруг цветущие подростки, активно пахнущие и активно начинающие черстветь.

Здесь же ты сам справляешься с задачей немножко уничтожиться. Под чутким присмотром жестоких небоскребов и воды, стеклянной, пенящейся, такой естественной.

Садишься у окна. Это паром.

Уже вечер, и внутри включили свет. Ты себя видишь, на расплывчатом силуэте отдаляющегося острова.

Это окно видело многих, но тебя оно запомнит точно.

Хотя бы оно.

Самолёт спокоен, как никогда прежде. Мои руки в тепле, а голова смиренно опущена на плечо. Она знает, что делать дальше.

Вставать на задние лапы и бежать к столу.

Писать.

Гудеть.

Дымиться.

Пениться.

Спешить.

Шопенгауэру плохо без книг, Хайдеггеру без человека, Кафке без тишины, Цветаевой без страсти.

Эти ребята приучили меня, слишком впечатлительного мальчика лет двадцати пяти с особенной любовью к бутылке и онанизму, что всем необходимо зависеть. Упомянутые талантливые люди в своих трудах упустили одно: прежде – нужно Существовать.

Полная коллега бабушки, которая с детства приходила к нам домой, чтобы громко вздыхать и пахнуть молоком, прошла мимо, не отреагировав на мое приветствие. Я грязный и злой, как и в пятнадцать. В чем дело?

Друзья приходят в дом, слушают музыку, курят в лицо студенткам медицинского, трогают их грудь руками с набухшими венами, разливают на пол джин без тоника. А я почему-то в это же время решаю оборвать засохшие листья (почти все имеющиеся) с единственного цветка в горшке.

Мама упорно настаивает на покупке машины в кредит и сближении с внучкой полной коллеги бабушки. Внучка любит цветы в горшке и мечтает об утреннем беге с фиолетовой коляской.

Ницше нуждался в маске, Достоевский в окнах, Куприн в трагедии, Моэм в красоте.

А я нуждаюсь в заботливом молчаливом хозяине, каким был Сартр своему коту по имени Ничто.

Если вообще существую.

Здесь никто не говорит шёпотом. Эти люди давно разучились бояться того, что не может их убить: общественного мнения.

На улице солнце и холод. Особенно приятно лежать в кровати, упёршись в стекло, пока не заболит бок. Перевернувшись на другой, ощущать физическое наслаждение, которое на определённый период компенсирует скрученность внутри.

В последнее время, если напиваюсь, напоминаю себе пьяного отца. Всё детство ненавидел, когда он приходил, неуклюже разувался в коридоре, матерился в кухне, гремя крышками. А мама вздыхала и деловито поправляла растянутый заляпанный халат, недовольно перелистывая страницы эротического романа.

Больно ловить затылком такое совпадение.

С утра протянешь руку к подушке, чтобы извиниться. Перед собой и когда-то верившими в тебя людьми в Её лице. Но в доме пусто. И тогда обреченно тянешься к пыльному стакану с водой.

Решая отвлечься, невольно обрушиваешь на себя град мотивирующих статей. «Поставь цель», «Твердо прими решение изменить свою жизнь», «Докажи всем, что ты можешь», «Начни бегать» … Знакомые купили квартиру, а ты вчера подарил ей набор разноцветных жвачек и брелок в виде члена.