Камиль Галимов - Мои университеты

Влетаю. Прошу растерянного проводника 2-го вагона срочно открыть служебный туалет. Кто постарше, возможно помнит, что один туалет, как правило, который был ближе к служебке проводника в поездах дальнего следования, закрывался на замок и использовался исключительно персоналом, а поскольку в ташкентском поезде это было самое чистое место, решил роды принимать там. Поспел я как раз вовремя. Расположив даму на крышке унитаза, покрытой более-менее чистой пеленкой, к ужасу обнаружил появившуюся головку плода в родовых путях… Роды были столь стремительны, что я едва успел поймать ребёнка в простынку, подставленную с проворством опытного футбольного вратаря. По правде сказать, как очистил дыхательные пути новорожденному, и как раздались его первые призывные «Уа, уа, уа» – не помню. На автопилоте перевязал пуповину, пересёк, обработал культю. Послед отошёл самостоятельно. Многочисленные родственники дамы радостно приняли мамашу и ребёнка обратно в лоно своего плацкартного «купе». Только после всего этого узнал, как мне сказочно повезло. Роженица, узбекская женщина крепкого телосложения – повторнородящая, а на самом деле рожала в третий раз. Поэтому и родила самостоятельно и без осложнений. В свой вагон возвращался традиционно по насыпи с гордо поднятой головой. По пути, уж простите за подробности, решил освободить переполненный МП, а чтобы никто не увидел, ничего лучше не придумал, как отойти в сторонку от путей. Не успев толком сделать свои дела, к ужасу услышал шум отходящего поезда… Бегу и вижу (надо отметить – бегать я любил, и удавалось по молодости лет это не плохо), что все вагонные двери закрыты! Вот уже и последний вагон! Увидев спасительное открытое окно в последнем вагоне, буквально на последнем дыхании судорожно цепляюсь за поручни вагонной двери последнего вагона. Каким-то чудом закинул драгоценную аптечку в зияющую брешь окна – оно было рядом с тамбуром, и тут же услышал удивленные вопли вперемежку с отборной обсценной лексикой из чрева вагона. Лихорадочно цепляюсь за створ открытого окна, и что вы думаете? Нос к носу сталкиваюсь в проёме окна с крайне напуганным и удивлённым мужиком, который к тому же пытается меня вытолкнуть обратно в объятия среднеазиатской пустынной ночи… Мои слова о том, что я, дескать, врач этого поезда и пассажиры нуждаются в моей помощи, а я, мол, только что принял роды, как то видимо подействовали на него, и он быстро помог мне попасть внутрь, втянув меня буквально за шиворот. Оказавшись в чреве состава и увидев моего спасителя со спущенными штанами, я понял, что попал в вагонный клозет. Немая сцена была нарушена громким и истерическим смехом в два голоса…

Женщину с новорожденным ребёнком благополучно пересадили на ближайшей станции в ожидавшую её скорую помощь. Мы без приключений доехали до Ташкента, где я впервые побывал на восточном базаре. Какой это был базар! Не базар – выставка-музей всевозможных яств и фруктов. Мы от жадности и голодухи набирали ведрами, мешками очень дешевых и свежайших слив, абрикосов, персиков, нектарин и пр., а главное дыни! Ташкентские дыни так похожие на авиабомбы. На обратном пути все проводницы мучились животами от обилия съеденных фруктов и им было уже далеко не до меня, а я бегал к ним из вагона в вагон для оказания мед. помощи и уже исключительно только внутри состава, даже если доподлинно знал, что поезд будет стоять часами…

(*например)

После 4-го курса в году 1983 оформился я медбратом в отделение экстренной нейрохирургии на все лето, где заодно стал проходить сестринскую практику. Сказать, что работы было много, ничего не сказать. В нашем регионе это была единственная в то время экстренная круглосуточная больница. Везли тогда больных из всех самых отдаленных уголков нашей доблестной 4-ды орденоносной республики. Поэтому процесс обучения шел быстро и эффективно, схватывали на ходу. Дежурства были настолько насыщены событиями, многообразием травм и операций, что сливались в сознании в какое-то одно яркое событие, а дежурства плавно переходили одно в другое по причине отсутствия смены. Нас, студентов, особо тогда не спрашивали, хотим мы, или нет остаться на следующие сутки.

Особенно запомнилось одно дежурство, которое было уже под конец практики, где-то в августе месяце. Отдежурив положенные сутки, узнаю, что сменщик не вышел на работу. Что делать? Остаюсь еще на сутки. Больных везли одного за другим: самые различные колото-резаные травмы тела и головы, черепно-мозговые травмы и пр. И вот, когда все операционные и доктора были уже заняты, привозят пьяную женщину без определенного возраста и места жительства с торчащим кухонным ножом в височной области и с активным кровотечением из височной артерии. Мало того, что дама была пьяна и постоянно ругалась матом, так она ловко бегала по приемнику, брызгаясь биологической жидкостью красного цвета совершенно не давая возможности оказать ей первую помощь. И когда мы уже были на грани отчаяния нас спас зав. отделением. Пробегая из одной операционной в другую и моментально оценив ситуацию, он сделал следующее, со словами: «Учись, студент!» высунул язык, стал призывно дразнить делирийную деву, от чего последняя впала в меланхолию и поторопилась ответить тем же. А в этот момент, доктор ловким, отработанным годами движением схватил её за язык бельевой цапкой и быстро пристегнул к его верхней губе… Мне показалось, дама испытала сильное чувство, что-то среднее между шоком и кульминацией эмоциональных переживаний, возникающих в результате спонтанного спаривания приматов. Она как-то застыла в вынужденном положении с широко расставленными руками и ногами с блаженно-отрешенным выражением, с позволения сказать, лица. Воспользовавшись этим, мы скрутили даму и по-быстрому, пока дама не пришла в себя, сделали ей ПХО (первичную хирургическую обработку) с перевязкой поврежденной ветви височной артерии и наложением швов. Только закончили, привозят мужчину средних лет с вколочено-дырчатым переломом в затылочной области. Со слов больного, его ударили молотком возле подъезда неизвестные, как ему показалось, недоброжелательно настроенные к нему люди. Бегу к заведующему в операционную, докладываю обстановку. А доктор мне и говорит – бери и делай, ты сможешь, все хирурги заняты на операциях. Так я попал на первую в своей жизни самостоятельную операцию. Операционной сестрой была однокурсница-фаворитка всех отвязанных парней нашего курса, санитаром – одногруппник, обремененный комсомольской работой. Благо анестезиолог оказался штатным, а не какой-нибудь блатной двоечник с нашего курса. Сделал все, как учили и, выбрав мелкие осколки костной ткани, воском затампонировал зияющие внутрикостные вены и привычными движениями ушил кожную рану. Правильно говорят, новичкам и дуракам везёт. На присутствующих, по-видимому, это произвело неизгладимое впечатление. Они были уверены, что я делаю подобную операцию не первый раз. Я не стал разубеждать их. Поскольку это была уже вторая бессонная ночь, мне позволено было немного поспать. Я лег в пустой палате, растянувшись на одном матрасе и укрывшись другим. Быть может кто-то помнит, были раньше такие больничные полосатые аксессуары, на них как на фильтровальной бумаге была отмечена хроматография всех предыдущих пациентов такими разнокалиберными пятнами со всеми невероятными оттенками жёлтого. Говорят, их и сейчас можно встретить в наших больничных заведениях. Но мне было тогда не до эстетики и трудно поверить, даже сейчас с благодарностью вспоминаю их, в прямом смысле, как сладкий сон. Вот только поспать в этот раз мне долго не довелось. Проснулся я, а на мне та же студентка-однокурсница! Находясь под впечатлением от удачно выполненной операции, она, вероятно, решила излить на меня свои возвышенные чувства и даже успела уже стянуть с меня штаны… Еще мгновение и она поглотила бы меня в свое страстное лоно. Я не был готов к такому исходу. Откуда уж взялись у меня силы, но я сумел выскочить из-под неё, как пробка от шампанского, как мыло между пальцев. Бегу, на ходу натягивая штаны, и слышу смачную девичью брань за своей спиной. Что хотела?? … Разве так строятся любовные отношения, подумал тогда я. Да, вот таким был наивным.