Владимир Сенчихин - Кара ледоруба

Должно быть, природа почуяла его сумрачное настроение и ниспослала дождь. Андрей отстегнул палатку, притороченную к рюкзаку, споро установил ее на полянке близ дороги. Приоткрыв вход, улегся на полиуретановый коврик и безмятежно наблюдал за хмурым дождем. Раздался рокот дизеля, по дороге метрах в пяти от палатки неспешно проехал колесный трактор с прицепом, в котором, как грибы в лукошке, теснились туристы с разноцветным скарбом. Горностаев усмехнулся, таких хитрецов пруд пруди, туристы побогаче вообще используют для заброски вертолет. Андрей сознательно решил добираться до озера на своих двоих. Медленный подъем по тропе с рюкзаком зануден и уныл, но после освобождения от заплечной тяжести наступает такая легкость, будто переключился тумблер гравитации и ты оказался на Луне. А эти ребята, скорее всего, отдохнут на Аккеме, переберутся через перевал на Кучерлинское озеро и вернутся в Тюнгур. Самый популярный в здешних краях маршрут.

Дождь закончился, но тучи и не думали разбегаться, висели над головой, сонно приклеившись к небосводу. Горностаев успел преодолеть еще километров пятнадцать, прежде чем окрестности накрыло белесым туманом, а пронзительная морось снова загнала его в палатку. Советские командирские часы с подзаводом, с которыми он не расставался, поскольку те не боялись ни воды, ни морозов, убедили, что пора устроить ночевку. Перекусил купленной в поселке колбасой, запил ледяной водой из фляжки, забрался в спальник и живо отрубился. Дома Андрей засыпал с трудом, завел моду читать книжки, чтобы заманить дремоту, а в походах будто таймер срабатывал: пара минут – и мозг отключается.

Утром следующего дня Горностаев надеялся дотопать до озера, но когда до перевала, с которого начинался спуск к Аккемскому озеру, оставалось часа четыре хода, опять зарядил обложной дождь, мелкий и ознобный. Андрей вытащил из бокового кармана рюкзака китайскую накидку и набросил на себя. Длиною до колен, она оберегала и тело, и рюкзак, но не спасала от взбесившихся ручьев, впадающих в реку из боковых расселин. Приходилось разуваться и подворачивать штаны. Если слякоть не прекратится, придется заночевать в тайге, отстраненно подумал Горностаев. Ни огорчения, ни разочарования он не испытывал. Торопиться все равно некуда, а если обращать внимание на каверзы природы, лучше дома киснуть. О, очередная засада. Путь преградила подмытая водой громадная лиственница. Растопырив ветки, валялась посреди впадающего в реку мутного стремительного ручья. Горностаев направился вверх по склону, надеясь найти более удобное место для переправы. Краем глаза зацепил странную фигуру. Вместо того чтобы установить палатку, горемычный турист сидел на камне, прижав колени к груди и обняв их руками. Лица под капюшоном ядовито-зеленой ветровки не разглядеть. Рядом неприкаянно валяется черный рюкзак. Горностаев давно перестал удивляться: в последние годы тяга к перемене мест переродилась в злокозненный вирус, поразивший все слои населения. В горы устремились бизнесмены и менеджеры, банковские клерки и офисный планктон, разнокалиберные предприниматели, системные администраторы и таксисты, студенты, домохозяйки, инвалиды и пенсионеры. В отличие от советских времен, магазины ломятся от разнообразного туристического снаряжения на любой вкус и бумажник. Остается только выбрать нужную точку на глобусе и запастись GPS-навигатором. Эти путешественники считают, что в век глобального позиционирования маршрутные карты такой же анахронизм, как компас и умение ориентироваться по звездам. Некоторые изумляются, что в горах чаще всего отсутствует мобильная связь, по их мнению, операторы просто обязаны установить базовые станции на всех господствующих высотах. Многие туристы привыкли к той природе, которую им доставляют на дом National Geographic, BBC или Discovery, она такая же удобная и безопасная, как пикник с барбекю в городском парке. А когда горы оказываются куда менее дружелюбными, чем на экране, складывают лапки, как этот бедолага. Андрей приблизился к нему и потряс за плечо.

– Уважаемый.

Тот правой рукой смахнул с головы капюшон и угрожающе предупредил хрипловатым женским голосом:

– Убери руки, дядя!

Отступив на пару шагов, Горностаев с интересом уставился на девицу, не отличающую деревянную скамейку во дворе родного дома от скользкого стылого камня в глухомани. Мокрая копна пшеничных волос, диковинные глаза: левый – голубой, правый – зеленый. Оба буровят его вроде сторожевых прожекторов стражей границы. Миловидное личико прямо таки пышет негодованием, будто он оторвал кралю от важных размышлений. Андрей подивился самоуверенности мокрой курицы, он бы на ее месте коней попридержал. Призадумался, предложить ли ей помощь или убраться подобру-поздорову. Разноцветные глаза будто принадлежали разным людям: зеленый равнодушно мерцал, а голубой взирал на него с откровенным презрением.