Наталья Пряникова - Сахарница

– А у моего папы тоже ружье есть и даже пистолет. А твой папа кто?

– Мой папа самый главный. И весь лес наш.

– Как это самый главный? Мой папа подполковник, и то не самый главный. А твой тогда кто? Генерал? Ха-ха.

– А мой главнее генерала. Он елки сажает.

– Хи-хи. Ой, елки сажает. Ну насмешила! Что же тут главного? Мой папа командует всей армией.

Я расстроилась и буркнула:

– Мой тоже может армией командовать. Но у нас мама есть.

Мне не понравилось, что кто-то не считает моего папу главным.

Когда мы пошли домой, я с укором сказала папе:

– Ты не самый главный. Полковник главнее.

Папа удивился, потом сказал нехорошее слово, которое мне не разрешают повторять, поэтому приходится уходить в комнату, чтобы высказаться. Он спросил:

– А ты думаешь, все должны быть главными?

Я подумала и ответила, что все не должны, а папа должен, ведь кто сажает деревья – тот и главный. Вдруг папа замер, поднял палец и шикнул:

– Тихо! Слушай.

Я ничего не слышала, кроме машин, людей и пилы. Мы долго стояли посреди дороги и, задрав головы, смотрели в небо, но там ничего не было. Минут через пять папа показал рукой на точки в небе и восхищенно прошептал:

– Журавли. Видишь?! Журавли летят!

Я видела только точки. Но он еще больше меня озадачил, когда спросил:

– Слышишь, как кричат?

Вот чего не слышала, того не слышала. Машины гудят, вороны каркают. А, да, вроде слышу, как кричат. Нет, это кто-то другой кричит. Журавли же не могут кричать «Ах ты бестолочь бестолковая».

Вдруг и я услышала еле слышный писк. Эти точки летели так далеко, что даже если они и кричали, то слышно было только слабое пищание. Но это было удивительное пищание, заглушаемое шумом улицы, которая этого не слышала и не видела. Кто-то, увидев, как мы стоим, задрав головы, тоже посмотрел в небо, но ничего не увидел и, пожав плечами, ушел. А мы слушали прекрасную музыку и смотрели на летящие точки. Я подумала, что это очень красиво, ведь они летят там в небесных просторах так высоко, что, наверное, видно космос, и поют свою песню. А мы, тут, на земле, их увидели и услышали.

Дома я спросила маму:

– Мама, ты знаешь, кто самый главный?

Мама рассеянно ответила:

– Не знаю. А кто? Мэр?

Я отрицательно покачала головой с очень мудрым видом и сказала:

– Наш папа. Наш папа – самый главный. Только он слышит журавлей.

В школе на уроке природоведения на вопрос – где живут журавли, я сразу вскочила и воскликнула:

– В небе! Они живут в небе!

Каждую весну и осень я ждала этого единственного дня, когда вдруг повседневный шум прорежет тоненький, еле уловимый звук, и в небе покажутся движущиеся точки. Каждый раз я останавливалась и слушала их, смотря в небо, приводя в замешательство окружающих. А прибежав домой, спрашивала папу:

– Слышал?!

Папа улыбался и кивал. Мама переспрашивала:

– Кто кого слышал?

Мы говорили:

– Журавлей.

Мама смеялась:

– Вы что, в телескоп смотрели?

А папа отвечал:

– Чтобы увидеть главное, телескоп не нужен.

В маленьком военном городке милиция очень скучала. Милиция быть должна, а делать ей нечего, потому что в маленьком военном городке ничего не происходило. Нет, конечно, кошки залезали на деревья, а в школах надо было рассказывать о правилах дорожного движения, но на этом все.

Если не считать доблестного поступка милиционера, который целый час конвоировал по городу девочку, которая подумала «А почему я не хожу по дороге, где машины ездят? Так ведь быстрее!", а когда за ней послышался голос из громкоговорителя: «Девочка, сойди с дороги на тротуар, ты в опасности», то только быстрее побежала вперед. Поэтому доблестный страж порядка вместо того, чтобы выйти и надрать уши, ехал за ребенком, сопровождая сию персону до места назначения, время от времени взывая к ее разуму в громкоговоритель.

Я все это видела своими глазами, потому что была той самой девочкой. В свое оправдание хочу сказать, что машин у нас было мало, а людей много, поэтому я и решила, что глупо занимать собой только одну дорогу, когда вторая почти пустая. И на призывы милиции уйти с дороги я не реагировала по той причине, что не понимала кому это он все говорит и зачем за мной едет.

Милиция жила спокойно. Но один день пришлось поработать. Это был день, когда к нам приехали родственники – мамина сестра с мужем и дочкой. Мы все дружили: папы с папами, мамы с мамами, дети с детьми. Папы соблюли все приличия, посидев с нами полминуты и сказали, что пойдут в гараж. Конечно, мамы знали, что супруги будут выпивать, но кто ж не выпьет, когда встречаются лучшие друзья. Папы ушли, остались мамы и дети. Прошло какое-то время и мамы забеспокоились, что благоверные в отсутствующем виде слишком долго. Они по всем канонам жанра нуар, застегнули плащи, накрасили губы красной помадой, и, тряхнув гривами, с воинственным видом покинули нас, бросив у двери: «Никого не впускать! Особенно этих козлов!» Мы твердо пообещали держать осаду, хотя насчет козлов не совсем поняли.