Ярослава Казакова - Записки на поверхности. Рассказы и миниатюры

Делалось обидно так, что перехватывало дыхание. Я из кожи лезла, чтобы показать, что я тоже красивая, что у меня длинные, до попы, волосы редкого, как сказал папа, оттенка, что глаза не менее голубые, чем у этой куклы Мальвины… Но, нет. Вся любовь ей, а мне шиш. Что мне оставалось делать? Спрашиваете! Хулиганить, конечно! Что ещё остаётся делать нормальному человеку, чтобы его заметили?

Кстати, никогда не любила Мальвину из «Золотого ключика». Она приторная, манерная, насквозь искусственная. Как Оксана. Такой быть нельзя. Это противно мне. Это противно моим друзьям-мальчишкам. Это противно всему вменяемому человечеству. Про невменяемое не знаю, но, думаю, что ему тоже противно. Только воспитатели в восторге, но что с них взять?

Как-то раз эта святоша меня достала. Она изгадила мне удовольствие от любимого блюда за столом и горько за это поплатилась. Я тоже поплатилась, но мне плевать, я привычная, а, вот, она… Думаю, так она ещё ни от кого в своей жалкой, скудной жизни не получала. Почему я думаю, что её жизнь жалкая и скудная? А как ещё назвать жизнь, в которой нет ни ора через забор, ни шлёпанья палкой по лужам, ни лепки колобков из грязи и массы других сладких, запретных вещей? Конечно, она жалкая и скудная!

Нам дали в тот день на полдник страстно любимые мной бутерброды с кабачковой икрой. Я аж тряслась, так их любила. Кабачковая икра продавалась тогда в магазинах, но мои родители её не покупали, справедливо полагая, что домашние овощные заготовки лучше. Их я тоже очень любила, но эта тёмно-жёлтая паста с непередаваемым вкусом!.. Я мечтала, что когда вырасту и получу первую зарплату, обязательно куплю банку кабачковой икры и съем всю её одна. Не вышло. Мы едим кабачковую икру из магазина вдвоём с мужем, а дети брезгливо кривят рыльца. Ничего в деликатесах не смыслят. Закормленное поколение!

Я ела в тот день свой бутерброд с кабачковой икрой самозабвенно, впрочем, как и в другие подобные дни. Я никого не вижу и не слышу в такие моменты. Даже, как меня зовут, не сразу вспомнила бы, спроси меня кто-нибудь об этом. Однако полдник, несмотря на своё яркое начало и прекрасное содержание, явно решил пойти наперекосяк.

– Посмотрите, как она неаккуратно ест! – Послышался писклявый голосок Оксаны, и я не сразу сообразила, что это она обо мне. – Хорошие девочки так не едят. Хорошие девочки берут бутерброд двумя пальчиками и аккуратно кусают зубками. Вот, так…

Как именно выпендриваются хорошие девочки за столом Оксана показать не успела. Я залепила ей весь почти не тронутый ею бутерброд прямо в её красивое, фарфоровое личико, не забыв при этом сунуть остатки своего себе в рот.

Оксана зарыдала горестно, как артистка на сцене. Тут же подскочили её поклонницы-воспитательницы и, недолго думая, поставили меня в угол. Свою ненаглядную Оксаночку повели в туалет умывать.

– Чёртова кукла! – Крикнула я ей вслед, и гневный ответ воспитательницы потонул в одобрительном ржании мальчишек.

За это меня наказали до конца дня и мамке нажаловались. Мама качала головой, привычно слушая жалобы на меня, и её без того грустные карие глаза становились ещё грустнее. «Гады! – Подумала я. – Ещё и мамку расстроили!»

– Что ты об этом думаешь? – Спросила мама по пути домой.

– Надо зайти в магазин и купить кабачковой икры, – выдала я радостно.

Мы сидели на набережной просыпающейся реки и оживлённо болтали. То есть, болтала, конечно же, я, а жених внимательно меня слушал. Оглядываясь назад, я нередко ему сочувствую. Сколько глупостей я тогда говорила – подумать страшно! То ли дело, сейчас! Нет, я не поумнела с годами, не подумайте лишнего. Просто научилась подолгу молчать. Сейчас мне намного интереснее барахтаться в собственных мыслях, чем трепаться с кем-то, а тогда…

– Один раз я ела очень вкусную конфету, – вещала я, и в глазах моих так и мелькали озорные искорки. Я этого, конечно, не видела. Жених мне тоже никогда о них не говорил, ибо он человек земной и далёк от столь высоких материй. Просто когда молодая девушка несёт вдохновенную чушь с целью развлечь собеседника, искоркам полагается прыгать (мелькать, скакать, разлетаться – нужное подчеркнуть) в её не замутнённых заплесневелой мудростью глазах. – Ела я её, ела и вдруг решила посмотреть, как эти конфеты называются. Смотрю, а обёртка мятая-мятая, ну я и начала её распрямлять. Распрямила такая, ногтём разгладила, смотрю, а это эстонские конфеты, и, знаешь, как они называются?