Гео Доссе - Страсти Ольги Андреевны

Бутылка полетела в голову едока. Промах! Едок кинул в Васю тарелку. Попал. На белой рубашке мгновенно расплылось жирное пятно. Вася рванул к бару, схватил со стойки другую бутылку (дорогущий коньяк оказался) и швырнул её, уже тщательно целясь, в сторону врага. По всем правилам ближнего боя. Попал. В грудь. В ответ полетели вилки. Дама визжала на одной ноте. Подтянулась часть десантников. Боевые действия развернулись уже не на шутку, потому как к Васиному визави прибыла подмога из числа завсегдатаев ресторанчика. Вася ревел как бык, со слезами орал что-«мы смело в бой пойдём» (тут сказалось советское пионерское воспитание) и метал в гущу врагов всё, что попадало под руку. В основном «жидкой артиллерией». Пару раз засветил в обратном направлении и вдребезги разнёс зеркало, которое

находилось за спиной бармена. В общем-«техасский ковбойский междусобойчик» был разыгран по всем Голливудским канонам вестернов.

Жениха всё-таки угомонили и понесли на руках на квартиру теперь уже законной его тёщи. Положили, как был, в разодранной рубашке и расстёгнутых в гульфике штанах (может он как пожарным шлангом хотел поработать своим органом?) и в одном ботинке (второй нашли утром на улице возле ресторанчика) под батарею. Тёща, показав рукой на пьяное, всё в крови и соплях, разбитое лицо зятя, произнесла замогильным голосом обращаясь к дочери-«Вот оно, твоё счастье! Наслаждайся, дура!» Ольга Андреевна сидела на полу в драном подвенечном платье (в драке ей тоже досталось-оторвали низ дорогущего изделия и забрызгали его алкоголем) и выла в голос. Муж стонал, дрыгал ногами и размазывая пьяные слёзы по щекам тихо выл в полузабытьи о «нелёгком сиротском детстве в деревне».

Наутро Ольга Андреевна решила идти в ЗАГС и подать документы на развод. Но не получилось ей это сделать. По понедельникам ЗАГСы на работают.

А сегодня она сидела на кухне, вспоминала и, само собой, жутко жалела о своём том опрометчивом поступке.

Ольга Андреевна лежала с тяжёлой головой на новой полуторной кушетке и всё никак не могла понять-откуда раздаются странные звуки? Они, то напоминали приглушённое куриное квохтанье, то переходили на шипящий свист. Привычно свесила дама руку вниз и принялась шарить с надеждой-а вдруг там лежит и ждёт своего часа её «стеклянная подружка»? Ничего не нащупав, мадам перевернулась на спину и уставилась в потолок. Звуки снова возникли из ниоткуда. Повращав глазами, Ольга Андреевна попыталась сфокусировать зрение на каком-либо предмете. Ничего не получалось. Набрякшие утренние веки (видимо они полны были ещё красным полусладким) всё время шлёпались вниз и их хозяйка вновь и вновь проваливалась в дрябло-дрожащую трясину средне-похмельного состояния. Она периодически впадала в дремоту. Но даже в таком состоянии она помнила о своём пёсике, которого надо бы покормить, а он всё никак не подавал признаков своего присутствия. Обычно Микки тыкался носиком в свесившуюся руку и начинал немного нервно её лизать. При этом этот меховой комок чуть поскуливал. А сегодня этого не происходило. Странно. Но дремота брала своё и мадам… Да-да, храпела лёжа на спине.

Снова раздались эти странные звуки. Ольга Андреевна напрягла ухо. Ухо же само собой устремилось куда-то вверх. В сторону окна. Глаза последовали за ухом и… Давненько округа не слышала такого душераздирающего крика. Вопль, немного напоминающий ультразвук дельфина разбавленного нотами работающей пилорамы проник во все окна, вырвался на улицу и полетел по окрестностям. Долго он летал. У Ольги Андреевны была мощная грудная клетка. Наконец звук стих. Наступила тишина. И на улице тоже стало тихо.

Ольга Андреевна лежала на спине выставив вперёд согнутые в локтях руки. Кисти побелели и хрустели от сжатых кулаков. В широко раскрытых серо-голубых глазах её читались: страх и ужас, недоумение с удивлением и крайняя степень волнения. Они, глаза, были устремлены в одну точку. А именно-на верх штор.

С карниза на Ольгу Андреевну смотрели два внимательных глаза. А вот ниже линии глаз свешивалось что-то объёмное желтоватого цвета. Сверху донеслось утробное ворчание. Ольга Андреевна покрылась липким холодным потом. Её трясло мелкой дрожью. Рот раскрылся, но вместо крика раздалось хриплое шипение. Глаза медленно ползли в сторону кончика носа. Желтоватое отделилось от шторы и одним прыжком переместилось на шкаф. Затем, со шкафа-на сушилку для белья. Потом на пол рухнул серо-белый, перетянутый коричневыми ремешками комок шерсти и начал движение в сторону кухни. Исчез. Считающая себя глубоко верующей мадам сдавленным голосом произнесла вслух-«Оспаде Исусе…»