Сергий Чернец - Ирония жизни. Гайка Джанибекова

В это время за окнами быстро тускнел свет, и рассказ звучал в сумеречных потёмках и в кухне потемнело, как мистическое совпадение. Костян, даже будто испугавшись от впечатления рассказа Серого, подскочил и пробежался до «дверей» (которых не было) и обратно, включив свет лампочек под потолком, безо всяких абажуров, висевших на проводах.

– — – — – — – — —

Местный авторитет Шарапов, ощущая свою «значительность» не любил попов. Ему не понравился рассказ Серого, который поначалу и его чем-то заворожил, но в осветившейся от белого потолка и белой краской выкрашенных стен кухне, к нему вернулось пренебрежение к религии вообще. Он не верил ни в каких богов и чертей в равной степени обманщиками он считал всех: раввинов и муэдзинов, далай-лам и попов, а также шаманов и экстрасенсов.

– Я сам обманываю и обворовываю людей – сказал Шарапов, со спесью в голосе, – но я не пользуюсь песнопениями и стуком барабанов. И вообще я работаю без ладанов, без дыма и копоти, и без всяких астральных колокольчиков! – говорил Шарапов, который считал себя умнее, что с одной стороны было правдой, так как у него одного было высшее образование.

Он работал инженером на заводе в конструкторском отделе предприятия, предприятие было номерное, военное: завод №7, седьмой завод, как говорили. А рядом был и восьмой завод и еще пару заводов работали в городе раньше. Но они резко сократились с момента «перестройки», а с развалом страны закрылись оба мирских. Военные же перешли на выпуск продукции широкого массового потребления, ширпотреб стали выпускать: подставки под сковородки в одних цехах, зубные щетки, вёдра и тазики в цехах пластмассы и так далее.

Шарапов любил говорить и рассказывать сам, как любил и слушать.

– А все эти попы и священники придумывают мифы и охмуряют народ: херувимы и серафимы, ангелов разных напридумывали. А Бога-то нет! —

– А вдруг есть! – пытался возразить Серый.

– Нету, нету! – продолжал Шарапов, – это научный факт. И про этих Адама и Еву я, например, так тебе скажу, – могу на наше время перевести:

«Был, например, в Москве молодой человек, комсомолец. Звали его – Адам. И была в том же городе молодая девушка, комсомолка Ева. И вот однажды отправились они в „райский сад“, где всякие развлекательные качели карусели и колесо обозрения – в городской парк культуры и отдыха. Не знаю, о чём они там беседовали, – у нас обычно молодые люди беседуют о любви, но эти Адам и Ева, могли говорить и о другом, потому что они были комсомольцы, – о марксизме-ленинизме. Во всяком случае, вышло так, что, прогуливаясь по парку. Они присели на траву под деревом. Не знаю, какое было дерево, может и яблоня, „китайка“, которые у нас посажены, – может быть, это было „древо познания добра и зла“. Но комсомольцы, как известно, не любят мистики, – им показалось, что это простая яблонька, и они продолжали беседовать о своём. Ева сорвала с дерева ветку и подарила её Адаму. Но тут показался человек с повязкой на рукаве, которого молодые комсомольцы приняли за садового сторожа. А между тем это был, такой-растакой „ангел с духовным огненным мечом“. Ругаясь и ворча, этот „ангел“ повел Адама и Еву в контору, на предмет составления протокола за повреждения, нанесённые садовому хозяйству: сидеть на газонах у нас нельзя и тем более рвать ветки с деревьев, и потому обоих молодых выгнали из сада. Это ничтожное бытовое событие отвлекло молодых людей от высокой политики, от марксизма-ленинизма, и Адам увидел, что перед ним стоит нежная Ева, а Ева заметила, что перед ней стоит мужественный Адам: у них открылись глаза. И молодые люди полюбили друг друга. Через три года у них было уже два сына» – так рассказывал немного «деланным с юмором», ироничным голосом Шарапов.

– Ну, и что же? – спросил уже Костян, который успел налить в стаканы очередную порцию вина три семёрки. Он уже сбегал, по просьбе Шарапова, в его комнату и принёс ещё две бутылки по ноль семь.

– А то, – сказала Шарапов, – что одного сына звали Каин, а другого – Авель, и что, повзрослев, Каин убьет Авеля, Авраам родит Исаака, Исаак родит Иакова, и вообще вся библейская история начнётся сначала, и никакой марксизм-ленинизм этому помешать не сможет. Всё повторяется. Будет и потом и Ледниковый период, будет и Вавилонская башня, которая никогда не построится. И так далее. Ничего нового на свете не произойдёт. Так что напрасно люди ждут новой жизни – коммунизма! —

И Шарапов поднял стакан, но не привстал, как требуется, когда провозглашают тосты: