Владимир Никулин - Крылья стрекозы. Повесть

Николай, работая на складе, не сидел и не прохлаждался, потому что не было времени филонить. Завод работал бесперебойно, выпуская продукцию на экспорт. И ему как грузчику приходилось порой не сладко, хотя он был развитым юношей, но тренировки в секции самбо стал пропускать, отдав все силы на работе. Тренер однажды даже посочувствовал, увидев, какой он пришёл со смены, и посоветовал: «Ты, Коля, не надрывайся, если не можешь прийти, лучше отдохни. Так как вся жизнь у тебя впереди, если надорвёшься, будет плохо. А тренировка у тебя вон какая на работе. Так что побереги себя. Ты ведь не в чемпионы метишь». На том и порешили.

– Ладно, не обижайся, я так к слову, – сказал миролюбиво Лёха. – Пойдём, Колян, пивка замахнём, я угощаю.

– Не, Лёша, не обижайся, я тороплюсь, мне ещё Лору из института встретить надо.

– Ну ты, Коля, совсем от Лариски без ума. Жаль мне тебя, дружище, – сочувственно промямлил заплетающимся языком Лёха. Сейчас самое время погулять, а то потом семьёй обзаведёшься, некогда будет. Жалеть будешь. Вспомнишь мои слова.

– А чего меня жалеть! – засмеялся Николай. – Ты вон себя пожалей, а я уж как-нибудь обойдусь. – Хлопнув того по плечу и протянув руку для прощания, Николай закончил: – Ты, Лёша, в армию идёшь?

– Ну да, куда я денусь. Все там будем. – и он заржал от своей шутки. – Ладо, давай пока, – протяул Пеников руку.

– Ты, Лёша, готовься к армии и брось пить.

– Знаешь что, иди ты куда? Морализатор нашёлся. Я сам себе хозяин, понял? Вот. Так что иди и готовься, а я лучше отдохну, потому что неизвестно, в какое пекло запихают. Потом хоть вспомнить будет что.

И он, ухмыляясь, покачиваясь, пошёл в сторону киосков.

На сборном пункте райвоенкомата было шумно. Вокруг толпились люди, пришедшие проводить новобранцев. А тех, кого забирали в армию, почти и небыло видно, так как они все растворились в бурлящей и возбуждёной толпе. Призывников, собранных в этот день было немного, всего десять человек, и им ещё предстояло добраться до областного сборного пункта, а уж там окончательно узнать, куда, в какие войска они попадут. В приписном свидетельстве у Николая было написано коротко ВВС. Он и думал, что призовут на какой-нибудь аэродром в качестве обслуживающего персонала, хотя просил того же Артюхина, чтоб тот посодействовал и направил, например, в десант, аргументируя свою просьбу тем, что уже десять лет занимается в секции самбо. Из их класса призывали пока только его – Николая, Лёху Пеникова и Серёгу Антонова. Они шли самыми первыми, и поэтому провожать их пришёл почти весь класс. Почему почти – да потому что тихоня Люба Лепёхина недавно вышла замуж и переехала в другой город. И все одноклассники по этому поводу охали да ахали, удивляясь: «Вот уж на кого подумать не могли, так это на тихоню Лепёхину. Все были готовы к свадьбе Николая, дружившего с Лорой Хитушко не один год, но чтобы эта тихоня…»

Подъехал автобус ПАЗик, и прозвучала команда строиться. Николай обнял маму, поцеловал мокрую от слёз её щёку и, взяв за плечи Лору, посмотрел ей в глаза:

– Лор, я ухожу служить на два года, дождёшься? – спросил он, ощущая в своей груди тревожные волны.

– Коль, ну что ты в самом деле. Ты уже целую неделю меня этим донимаешь. Дождёшься, недождёшься?! Ты, Коля, через два года, когда вернёшься, будешь совсем другим человеком. Сильным, возмужавшим, а я стану старой и некрасивой бабой. Поэтому ненадо давать напрасных обещаний. Ты сам в этом убедишься, что я права, когда вернёшься. – и она, засмеявшись, откинула назад свою голову. Николай притянул её к себе. Обняв её стройное упругое тело, он руками взял её голову и, приблизив к себе, долго глядел в её карие глаза. После с замиранием сердца поцеловал её в губы. Ему показалось, что они, дрогнув, как бы отпрянули от его жаркой напористости, как бы опасаясь, что их сейчас поглотит неведомая всепожирающая страсть. Это был первый поцелуй в его жизни, который он совершил в губы, в губы любимой девушки.

Он долго готовился к нему, представляя с замиранием сердца этот интимный момент. Николай стеснялся это делать и всегда Лору целовал только в щёку. А при прощании, когда он будет уходить в армию на целых два года, он имеет полное право поцеловать свою девушку в губы. Прикоснувшись своими обветренными, сухими и жёсткими губами к нежным и трепетным устам девушки, Николай почувствовал, что у него закружилась голова. Ему показалось, что он пригубил неведомое доселе вино, терпкое, сладкое, мгновенно опьяняющее, настоянное на тревоге, которая холодом и жаром прошлась волной по его телу.