Алекс Грас - Катька. Тридцать восемь историй о любви

В первый день осени я проснулась очень рано. Дома никого не было. Я выбежала на улицу – в пижаме и босиком. Пальцы ног обжигало холодом, но я любила этот холод и стояла, не замечая, что пижамные штаны намокли почти до колен. Меня почему-то не ждал Васька, хоть он обычно и выходил в сад раньше всех.

Я посмотрела по сторонам и увидела на широком пне у забора спящую Васькину голову.

«Говорила я тебе, что она встанет, – поднялась от картофельной грядки, потирая поясницу, бабушка. – Убрал бы что ли!».

«Ну а чего, – отозвался из-за крыльца дедушка. – В деревне живём. Вот, знаешь что, хочешь поиграть? Возьми».

Он протянул мне Васькины крылья, иссиня-чёрные, с парой белых перьев на кончиках.

Я взяла.

Они показались мне тёплыми.

Мы с Катькой играли Васькиными крыльями два лета. Они становились всё легче, невесомее, чуднее. Легче и невесомее становился и Васька, пропадая из наших воспоминаний.

«Вам ещё надо? А то давайте я заберу», – предложил дедушка как-то утром. – «Ими шесток у печки хорошо подметать. Вам потом найду другие игрушки».

Другие игрушки появились в августе. Но сначала – в июне – кроликов звали Танюшка-один и Танюшка-два. Мы гуляли с ними по саду – на самодельных поводках из прыгалок. Проверяли, умеют ли они плавать – в бочке с дождевой водой. Собирали для них бесконечный подорожник и одуванчики.

В конце лета лапки и хвостики кроликов мы засолили в трёхлитровой банке: играли в Кунсткамеру.

От жаркого из кролика следующей зимой я наотрез отказалась.

Про эксперименты над комарами и чудеса дрессировки

С домашними животными нам с Катькой одинаково не везло. Так было всегда.

Ещё до моего рождения дома появилась Лана: кавказская овчарка. Смешной лохматый щенок вырос в огромную собаку с характером. Она не давала спуску не только соседям, но и дедушке: например, запомнила, в какое время он обычно приходит домой с работы, и если он вдруг появлялся раньше, рычала, улегшись поперёк двери – не пускала. Несмотря на все её странности, размер и характер, ко мне она относилась, как к собственному щенку: оставшись со мной в одной комнате, без взрослых, тщательно оберегала, отгоняла от балконной двери и острых углов стола. Я пробовала ездить на Лане верхом; настойчиво пихала ей под нос кастрюльку с супом из еловых веточек; вцеплялась мёртвой хваткой в Ланин пушистый хвост. «Как цапнет тебя – будешь знать!», – говорили взрослые. Я знала, что не цапнет. В самом худшем случае – редко-редко – уставшая Лана пряталась от меня за диваном. Там я не могла достать её, даже перевешиваясь через спинку. Взаимопонимание наступило ближе к школе – я больше не дёргала Лану за хвост и не вцеплялась в уши; я учила её выть по команде и бегать по самодельной полосе препятствий. Я уже представляла себя на шоу «Я и моя собака», как вдруг однажды, вернувшись из школы, Лану дома не застала. Дедушке стало тяжело дважды в день выгуливать активную собаку; больше дома заниматься Ланой никто не хотел. Она скучала и проказничала в квартире, после чего её отдали знакомым – сторожить гаражи. Расстроенная бабушка ещё несколько месяцев варила Лане специальные супы. Дедушка исправно относил новым хозяевам Ланы полные трёхлитровые банки, пока однажды не сказал: «Не могу больше. Воет. Она каждый раз так воет, когда я ухожу. Скучает. Нельзя так. Кавказцы – они такие. Ещё глядишь, набросится на меня в следующий раз. Это же как предательство для них».

Я тоже скучала по Лане и ужасно жалела, что не могу раз – и стать взрослой. Уж я бы точно выгуливала её, и на площадку ходила бы тоже, и на собачьи курсы.

На следующий год я подружилась с Акобиром, он работал на стройке. Им кто-то подкинул щенка и он стал наш общий – мой и Акобира. Мы назвали его Медвежка и учили трюкам – в те дни, когда у меня не было музыкальной школы. В тепло натопленной бытовке Акобира, где он жил вместе с четырьмя братьями, Медвежка учился давать лапу, сидеть, лежать и приносить свою миску. Но стройка закончилась и Медвежка, ещё даже не научившись команде «Голос», уехал вместе с Акобиром в Таджикистан. Опять не повезло.

А я ведь так хотела стать дрессировщицей, что даже пыталась сманить в профессию Катьку – за компанию.

«Вот смотри, – говорила я, – устроим шоу (Катька кривилась). Дрессированные животные нашей деревни (Катька вздыхала). Всех пригласим (Катька задумчиво ковырялась в носу). Билеты будем продавать и много денег заработаем (Катька прислушалась)».

Перспектива заработать много денег была заманчивой.