Анна Волхова - Oльга

Одна из них очень громко смеялась, словно лошадь, и Евгений мог заметить ее длинные кривые зубы, которые слегка выпирали, когда она что-то говорила своим собеседницам. Волосы были сухие и безжизненные, но глаза ее горели. Она явно рассказала о чем-то важном для нее, возможно, о важном событии или потрясении. Вторая отличалась от нее. Она была живой блондинкой, очень высокой и очень фигуристой. Она улыбалась и кивала, делая вид, что ей интересен рассказ, а сама строила глазки мужчине в ярком галстуке возле потухшего фонаря. А вот третья задавала вопросы, интересовалась и явно участвовала в разговоре. Было в ее внешности что-то отталкивающее и притягивающее одновременно.

Евгений остановился и уже без стыда смотрел на третью девушку. Она была среднего роста, суховатой и скомканной. У нее были очень широкие бедра, которые обтягивали штаны телесного цвета и цветастая рубашка. Если бы Евгений встретил эту девушку на улице, не подумал бы, чем она зарабатывает себе на жизнь. Прежде, чем Евгений успел осмотреть ее полностью, его заметила первая девушка и кривыми зубами улыбнулась ему, а затем захихикала и подмигнула. Он очнулся и поспешил поскорей домой.

Его квартира находилась в шатком доме. Коммуналка, одним словом. Дома его встретила растрепанная жена в грязной мокрой футболке. На руках его дочь, маленькая Лиза. Она была очень тихим ребенком с любопытными глазами, но не любила посторонних людей. Квартира маленькая, всего две комнаты были отведены его семейству. В одной комнате спали дети, в другой родители. Вернее сказать так: в одной комнате спал Евгений, в другой спала жена с детьми. Она любила их до безумия и души в них не чаяла.

Он прошел в комнату, поцеловал Лизу, положил журнал и сел за стол. Глубоко и тяжко выдохнул и перевел глаза в окно. Было три часа дня. Воскресенье. Двадцать шестое апреля.

– Есть будешь? – сухо спросила его жена, посадив Лизу на стул.

Его кормили только тогда, когда кормили детей.

– А есть чо? – так же устало вздохнул он и улыбнулся маленькой Лизе.

Жена бросила на него такой злой взгляд, а затем закатила глаза и вышла из комнаты. Немного попыхтев, принесла небольшую кастрюльку. Пахло кислыми щами.

– Ты так говоришь, будто я тебя голодом морю, – взяла из сервиза тарелку и зачерпнула теплый кислый суп. Поставила тарелку, покорчила Лизе мордашку и вышла из комнаты. Принесла хлеб и стакан чая, а Лизе детскую кашку.

– Как у тебя дела? – вздохнул Евгений, поедая суп.

Она проигнорировала его вопрос, потому что кормила дочь.

Вернулся старший сын, бросив портфель, прошел в комнату, как обычно не здороваясь.

Только тогда женщина заговорила с ним.

– Сегодня звонили из школы, у него опять двойка по физике. Может, начнешь заниматься воспитанием сына? – она кинула на него ядовитый взгляд.

У Евгения пересохло горло.

– У тебя выйдет лучше, – он встал из стола, взял посуду и вышел из комнаты.

Была ночь. На небе не было звезд. Над сонным городом сгущались клубы дыма и иной раз было не понятно, то ли это тучи, то ли это дым из труб постоянно работающих заводов. Усталая отсталая действительность. За стенкой соседи мирно похрапывали, некоторые продолжали смотреть телевизор. Наверное, все одинокие люди по ночам смотрят телевизор, потому что некого обнять и уткнутся носом в теплую шею. Одиночество порождает зависимость.

Они встретились на кухне. Он сидел и курил, открыв форточку. Холодный ветер дул ему в лицо, попутно уносят сигаретный дым куда-то вглубь дома. Его это не смущало. Именно ночью он мог побыть собой, ибо чувствовал, что в его жизни что-то идет не так. Пустота разъедало его сердце и заполнить эту разрывающую пустоту могла только женщина.

Ему хотелось любви. Хотелось быть любимым человеком и чувствовать это. У него был друг, которого каждый день встречала любящая жена и маленькая дочь. И он хотел того же. Его разрушал этот брак и он прекрасно осознавал это, но не мог уйти от своей жены, потому что боялся, что больше нее он никому не будет нужен. Отчасти, это было правдой (или нет?).

И с каждым разом он давал их любви шанс на возрождение.

– Чего куришь тут, у тебя дети за стенкой, а ты тут дымишь, как паровоз, – угрюмо нахмурилась женщина и подошла к нему.

В свете луны она выглядела немного моложе (или ему так казалось?) Ее серые тусклые глаза, золотые волосы, словно зерно, что он видел на рынке ( и почему ему в голову пришла именно такая аналогия? Наверное, это все ночь. Да, ночь всегда в чем-нибудь, да виновата) и, конечно, же ее длинная шея с тонкой кожей на ней. Она была вся бледная, уставшая, потрепанная, но такая любимая. Он действительно любил ее. Только где-то там, в своей душе, он искал эту любовь каждый раз, когда смотрел на нее.

Читать дальше