Елена Бодрова - Имитация

– Спасибо вам, – кивнул на всякий случай. – До свидания.

Вышел на улицу.

Кто-то разыгрывает меня. Но кто и зачем? Кому это надо? Боже, да кому я нужен-то, чтобы так заморачиваться?

Я сделал два шага от дверей кондитерской фабрики, и вдруг меня догнал этот запах – смесь геркулесовой каши с вишневым киселем – стукнула дверь и на плечо мне упала рука. Я резко обернулся.

– Послушай, Илья, если тебе нужна… – заговорил рядом с моим ухом дядя Костя. Я не слышал, что он говорит.

Опять этот запах, напоминающий мне детский садик. Внутри заныла тупая боль, как будто в грудь ударил баскетбольный мяч. «Ты же мужчина, Костя».

Костя.

– Если еще какая-нибудь загадка, приходи…

Я точно помню. Лестница наверх, куда мне следовало идти – в свою детсадовскую группу. Я иду. Делаю пару шагов, с трудом преодолевая высокие ступени. Оборачиваюсь. Папа еще в дверях. Меня начинает куксить – чувствую, лицо искажается, как если бы я съел дольку лимона. Бегу к папе. Обнимаю, целую в щеку. Папа смеется. А потом серьезнеет.

– Ты же мужчина, Костя.

КОСТЯ.

– Слышишь меня? Илья? – дядя Костя трясет меня за плечи.

Боже. Папа называл меня в детстве Костей. Или не меня? Я не Костя. Боже.

– Илья? – глаза у дяди Кости встревоженные.

Я мотаю головой, смотрю на него:

– Спасибо. Да, если еще что-нибудь, то обязательно…

И ухожу. Не могу больше ничего ему сказать. Иду, как во сне. Бреду, переставляю ноги, ничего не вижу, только свои ноги – идущие… бегущие…

Проскочив три пролета, не сразу попадаю ключом в замочную скважину. А когда захожу – в прихожей темно. Не хочется включать свет. Сажусь на тумбу для обуви. Как-то разом меня покинули силы.

– Чего притаился? – слышу голос сестры. А вот и ее темный контур, сбоку очерченный желтой полоской кухонного света.

– Не притаился.

– Свет включи.

– Сама включи, если надо.

Я неохотно поднялся и прошагал в комнату мимо нее. Закрыл дверь, но Вику это не остановило.

– Тебе звонила девчонка, – сказала она, распахнув мою дверь настежь.

– Ну и что?

– Просила перезвонить, оставила номер.

Странно, подумал я. Не Даша, значит?

– Ладно.

– Перезвони.

– Ладно.

– И поешь. Мама просила тебе разогреть, но я не собираюсь. Не маленький – сам справишься.

– Ладно.

Вика все не уходила, и я принялся стягивать с себя джинсы. Подействовало – она быстро убралась и даже прикрыла дверь.

Значит, мамы нет дома. Да даже если бы была. Как спросить? «Мама, почему папа раньше называл меня Костей?» А если он не называл? Если это все мое воображение? Подумает, что я спятил.

Сел на кровать и обхватил голову руками. Еще эта загадка. И фуга. И пересдача техзачета. И звонила какая-то девчонка, не Даша. Зачем? Кому я нужен? Не хочу, не хочу, не хочу.

Папа бы сказал, что я раскисший слабак, увидев меня сгорбившимся, в одних трусах. Перед глазами у меня были собственные хилые коленки. Ладонями сжал виски и чувствовал пульс. Тук-тук, тук-тук. Живой.

Папа…

Я достал фантик из кармана брошенных на пол джинсов, развернул.

– Это ты написал, папа? – спросил шепотом, чтобы, не дай бог, Вика не услышала. – Кто такой Тот? И почему он разбился? И где сама загадка?

Дядя Костя прав. Не хватает четвертой строки. Это не совсем загадка. Больше похоже на констатацию факта: тот разбился, а я остался. Или вопрос нужно задать самому? И самому же ответить на него.

Дядя Костя сказал, что обертку для конфеты можно заказать в любой типографии. Нужно спросить Гену, где он взял конфету. Так я размышлял, а на заднем плане моего сознания звучала другая тема: дядя Костя… Окончание этой мелодии непрерывно повторялось: Костя, Костя, Костя. По спине бегали мурашки от этого имени.

«Ты же мужчина, Костя». Как сейчас слышу его голос. Я не могу ошибаться, просто не могу. Помню его губы, произносящие: Костя.

Не Илья.

Так и не зажег свет. Так и не разогрел себе еду. Так и не перезвонил какой-то девчонке. Вообще не вышел из комнаты. Улегся в постель в полдесятого вечера. Заглядывала сестра, я сделал вид, что сплю. Подумала, наверное, что переутомился в консерватории. Тихо прикрыла дверь. Иногда она ведет себя так, словно заботится обо мне. Странная.

Я пялюсь в потолок. Там лежат темно-синие тени веток деревьев. Ветки подсвечены фонарем. Тени напоминают многопалые лапы, которые вроде бы протянулись, чтобы схватить меня, да так и застыли. В детстве я боялся этих лап. Не верил, что они застыли насовсем, думал, что выжидают, когда же я закрою глаза – тогда они меня и сцапают.