Олеся ДЕРБИ: Вкус счастья

Представьте себе, как сгорала я от любопытства, когда ждала звонка от подруги, требуя подробностей новой встречи в Белой комнате. Разумеется, строго соблюдая секретность, Ритка даже мне рассказывала не обо всём. Но и того, что я успевала выспросить за полчаса-час наших еженедельных бесед, вполне хватило для того, чтобы поделиться с вами любопытными фактами.

Антон Палыч был хмурым и задумчивым. Говорил: мол, устал от людей. Всякую ерунду спрашивают. Дескать, жизнь на небесах не такая беспечальная, как может показаться тем, кто живёт земными заботами. В тёмно-сером костюме, с седеющей бородкой и волосами, в Белой комнате он казался ниже ростом. В стёклах стареньких очков отражались светлые стены. Писатель то и дело прикрывал глаза. Наклоняя голову, подпирал её пальцами. Поначалу Чехов отвечал на вопросы неохотно, словно делая одолжение. Но потом разговорился. Ведь речь шла о его обожаемой теме – о любви…

– Что такое счастье? – Рита заглянула в его грустные глаза. Улыбнулась ободряюще. Устроилась поудобнее, закинув нога на ногу и сцепив руки замком на коленке.

– Счастье – это любовь, – Антон Палыч прикрыл глаза и откинул голову на спинку кресла: так ему легче думалось. – Несчастные те люди, которые не испытали этого светлого чувства. Если нет любви, то нет и счастья. Она божественна, как и жизнь, дарованная нам свыше.

– Что больше всего Вас беспокоило на Земле?

– Хм… Нищета и болезни.

– А что радовало? Что придавало сил?

– Любовь. Когда пришло время уходить, именно её я забрал с собой.

– Писательство – это дар или наказание? – Маргарита забралась с ногами в кресло, подтянула колени, упёрлась в них подбородком. Если бы кто-нибудь наблюдал за этой беседой, то сказал бы, что сидящая напротив Чехова девушка в этот момент была похожа на маленького ребёнка. На малыша, которому добрый дедушка рассказывает очередную волшебную историю.

Антон Палыч вдруг улыбнулся. Вот она – его любимая тема для разговора:

– И то и другое. Когда пишется легко, тогда дар, тогда как бы светишься, получаешь удовольствие. Слова идут от сердца, и ты позволяешь героям жить своей жизнью. Нет никакого принуждения: полная свобода для творчества. А наказание, когда писать заставляют. Когда знают, что можешь, поэтому давят на тебя, выпрашивая строчку, слово, рассказ. Это самое тяжёлое. Когда не хочешь, когда произведение не рождается, а ты должен! Хочется выть и плакать, всё сжечь, лечь и лежать, чтобы подумали: да он умер. Тогда меланхолия и депрессия охотно идут к тебе в подруги. А дружат они только с думающими людьми…

– Если бы у Вас была возможность, о чём бы сейчас написали?

– Хм… Свечи, свет… Люблю, когда тепло и светло. Написал бы рассказ, назвав его «Свет». Это история про тебя, как про мотылька, стучащегося в окно. Маленькое красивое чудо, ждущее счастья. Крошка с большими крыльями, не предназначенными для того, чтобы летать. Пусть этот мотылёк не разобьётся о стекло. Пусть ему помогут те самые большие крылья. И пусть он верит, что самое светлое всегда впереди. И ты верь. Маленькое земное чудо, которое всё ещё ищет любовь…

– И тогда он поднялся. Сказал, что ему пора. – Ритка взволнованно дышала в телефонную трубку. – И подарил мне букет. Представляешь? Мои любимые цветы. Откуда Чехов мог знать о том, какие цветы я обожаю? Загадка…

***

…После того как подруга рассказала мне про Белую комнату, я не спала несколько дней. Представляла Антона Палыча с пишущим пером в руке. Чернильные капельки, растекающиеся хмурыми тучками по белому бумажному небу. Я видела огонёк свечи в окне. И Ритку, которая летит на свет любви, как мотылёк. Я слышала, как хлопают её крылья. Мне почему-то показалось, что крылья подруги должны быть, как у бабочки: большие, яркие и тонкие. И в них обязательно должны отражаться свет, Антон Палыч, склонивший голову над чистым листом, и дрожащее от волнения перо, которое рисует новую «картинку» о счастье и любви.

Мадлен… Мне не давали покоя необычное имя и странная история дамы, свободно говорящей на пяти языках и гуляющей босой по облакам в солнечную безветренную погоду. И прошу заметить: говорю так не к тому, что ревную подругу к новой знакомой. Если знакомство с Мадлен не тащит за собой опасность на поводке, то, ради того, чтобы Ритка была счастлива, я готова смириться. Тем более (со слов Маргариты) эта женщина появилась в её скучной жизни явно для того, чтобы погорчить перцем слишком пресные будни в чужой стране.