Павел Рябцев - Империя добра. Книга первая

Я и несколько других решили спортивно провести время в саду. В одном из углов сада висит кольцо, куда мы бросаем мяч. Мяч у нас один и никто его с собой не уносит. Кольца-то больше нигде нет. Мы поэтому и играем только там. Вот мы и решили поиграть, пока погода хорошая. Игра очень простая: мы бросаем мяч в кольцо, если не попал, то перестаешь бросать. В результате, остаётся только одно, кто хорошо бросало всё время. Хорошая игра. Мне нравится. Мы начали играть, как обычно – выстроились в очередь и стали бросать, передавая мяч следующему. То есть, я бросаю, попадаю в кольца, ловлю мяч и отдаю следующему. Так и играли. Но когда бросало четвертое по счету, то промахнувшись, потекли слезы. Оно осталось на полу лежать и плакать. Такое бывает. Типок тоже заинтересовалось, подошло, село рядом, стало успокаивать. Девчонка тоже прибежало, но просто смотрело со стороны. Типок что-то говорило четвертое, и слезы прекратились, оно только кивало и всё. Потом всем надоело и все разошлись. Такое бывает. Тяжело принимать, когда что-то не получается. Я сам это знаю, сам плакал не раз. Заметил, что все расстроились, когда четвертое плакало, а девчонка нет. Лицо девчонки не изменилось. Оно смотрело, не отводя глаз, и лицо не менялось. Я очень устал после этих событий и решил отдохнуть у себя в комнате.

Парень, как и все остальные не решился помогать заплаканному – он так и остался лежать на земле, когда все разошлись. Не потому что всем было всё равно, но потому, что никто из них не мог выбрать между желанием помочь и нежеланием оскорбить своей помощью. Местные жители предпочитали держать нейтралитет почти по всем вопросам по той же причине.

Я обратил внимание на игроков в мяч, когда раздались всхлипывания. Это был один из них. Вообще, у тех кто здесь находится, часто такое случается, когда они терпят неудачу. Это происходит не только при игре в мяч, но при любом другом случае, если у них что-либо не выходит. Сразу ревут. Я подбежал к нему, чтобы, во-первых, осмотреть его, а во-вторых, успокоить. Успокаиваются они обычно, если пообещать пополнить их баланс. Тогда слёзы останавливаются и он, как ребенок малый, успокаивается. Я всегда говорю им про счёт шепотом, но уверен, что все давно знают этот приём и сами ревут и ждут, когда им это пообещают. Они, вообще, легко садятся на шею. К счастью, на этот раз обошлось без долгих стенаний, он вытер слёзы и все разошлись по свои делам, хотя какие у них могут быть дела? Только и делают что ничего не делают. Занимаются собой, едят, спят, да играют в компьютерные игры.

Мысли вертелись у него в голове. В отличие от остальных, он знал своё имя и понимал, зачем здесь находится. У него была цель, чего он не мог сказать об окружающих его людях. Он слишком давно был в этом эксперименте, слишком многое видел и слишком устал от этого мира, в котором жил и который так и остался для него чужим и чуждым. Он оказался здесь сразу после института. Не совсем здесь, а в научном центре, который разрабатывал проект, где он теперь является наблюдателем. Не так. Наблюдателем. С заглавной буквы. Теперь это его имя, которое он принял, и как сам считал, гордо нёс на благо нового общества, новых людей, новых открытий в науке. Когда он смотрел на этих стонущих и праздно шатающихся персонажей, то кровь в нём кипела от ярости, но он успокаивал себя мыслью о том, что это только начало и каждый, кто принимает участие в эксперименте – семена, которые дадут благодатный урожай. Эти люди лишь первичная форма нового человека, который переродившись, станет человеком творческим, гуманным и добрым. Ему особенно нравился последний тезис, что человек непременно должен стать добрым. Справедливости ради нужно сказать, что сообщество жило достаточно мирно и вспышек насилия за всё время эксперимента не было зафиксировано ни разу. Когда все разошлись, он сел на рядом стоящую лавку и проанализировал текущую ситуацию. Он давно хотел предложить убрать кольцо для мяча, потому что это психологически травмирует неуспешных индивидуумов, но каждый раз откладывал внести это предложение в отчёт для руководства. По регламенту, он должен давать отчёт раз в неделю, если иного не требует положение дел. Пока положение дел этого не требовало. Вообще, нужно было признать, что пока экспериментаторам крупно везло с организацией всего процесса: программное обеспечение и техника работали без сбоев, питание поставлялось точно в срок, обслуживающие эксперимент люди не были ни разу замечены подопытными, видеонаблюдение тоже оказалось хорошо смонтировано и не выдало себя ни разу. Свою работу он видел, прежде всего в том, чтобы продолжить огромный труд своих коллег, которые уже внесли большой вклад в эксперимент – от проектирования здания до разработки моделей поведения. Когда-нибудь, думал он, они сделают музей этого проекта и там будут рассказывать, что было прообразом ставшего возможным нового общества, а их портреты, и его тоже, повесят на стену в главном холле музея. Возможно, даже будет отдельная экспозиция, где разместят его личные вещи или сконструируют модуль в котором он жил и откуда отправлял отчёты. Но все проходит, и юношеский задор и желание перевернуть мир уступили постепенно место усталости и безразличию. Если и существует профессиональное выгорание, то оно произошло с ним давно, он уже и не вспомнит когда.