Павел Бодряков - Сны о России. Книга первая. Белые купола

Принимая догмат «Революции»,
Я найду себя в списке иуд,
Что за русской души экзекуцию
Всю ответственность гордо несут

За замученных всех гимназисток,
За заколотых всех юнкеров,
За безумие «классовых» чисток,
Поругание веры основ…

Как я должен смотреть на все это?
И какие-то песни там петь.
Русский дух, он, наверное, где-то
В моем сердце продолжил гореть.

И горит, обжигая мне нервы,
Моя боль не проходит никак,
Будто в списке расстрельном – я первый,
И с молитвою делаю шаг…

Не находит душа утешения —
Я иду с ними в вечном строю,
Кто не предал себя во спасение
И ушел на Голгофу свою…

Весна семнадцатого года.
Еще вовсю цветут сады,
И не расстреляна свобода,
И не растерзаны мечты.

Еще идет неспешным шагом,
Под сенью царского венца,
Весь мир окидывая взглядом,
Россия – матушка моя.

Еще гуляют гимназистки
И брички мчат во весь опор,
Еще ЧК не пишет списки,
России ставя приговор.

Я вижу сны о ней украдкой,
А за окном ночной Париж…
Уж никогда не будет сладкой
России предрассветной тишь.

Немного нас осталось прежних,
Но память бережно хранит
Такой изысканный и нежный
России прежней колорит…

Легкий сумрак укроет поля,
Пролетит одинокая птица,
Лошадь пегая без седла
Тихо выйдет к реке напиться.

Тишина… Только ветер где-то
Вдруг поднял придорожную пыль.
Зацепился лучик рассвета
За омытый кровью ковыль.

Тишина… Уж никто не встанет.
Обрели безбрежный покой.
Только воронов стая нагрянет
Да послышится волчий вой.

Полегла казачья сотня,
Не вернутся домой сыновья.
Не свершиться надеждам сегодня.
В этой сотне сражался и я.

И еще не зная причины,
Мама свечку поставит за нас.
И появятся скорби морщины,
И покатятся слезы из глаз.

А отец запрокинет рюмашку
И закурит тихо в углу.
Вспомнит, как поцарапал шашку,
Провожая меня на войну.

Мне теперь не гулять у Дона,
Не крестить своих сыновей,
Не заняться крыльцом у дома,
Не водить табуны коней.

Не сидеть мне за Кругом общим,
Не встречать с любимой рассвет,
И не пожил я даже, в общем
Было мне восемнадцать лет…

Я не расстанусь с болью никогда,
Мне каждый день – укором и призывом.
А по ночам – бескрайние поля,
И я скачу, скачу с лихим мотивом.

Но краток сон, божественный, прекрасный.
А за окном – все та же суета.
Чужая речь, бурбон кроваво-красный,
Парижских крыш постылых чехарда.

В стенном шкафу пылится старый китель,
И под иконами пытаешься уснуть.
Где та страна – Всевышнего обитель,
Страна, которую обратно не вернуть?

Бесцельно проживая свои годы
Среди не русских, не родных людей,
Я вспоминаю вешние восходы
Такой далекой Родины моей.

Раздолья нет. Душа сидит в темнице,
А сердце жаждет обрести покой.
Взглянув на небо – породниться с птицей
И вместе с нею улететь домой…

Берег левый, берег правый,
Старый катер да камыш.
Под рубашкой крестик малый,
А вокруг – такая тишь…

И заря легла на травы
И бескрайние поля,
И далекие дубравы
Шепчут, листьями шурша.

Пропоет петух на крыше,
Подхватив собачий лай,
Я прошу вас быть потише.
– Спи, мой мальчик, засыпай…

Ведь последней была ночка.
Словно чуяла беду,
Провожала я сыночка
На Великую войну.

Как любил вставать он рано,
Первый парень на селе.
Ну а я все слышу: – Мама,
Я еще вернусь к тебе…

Не вернулся мой соколик.
Забрала его война.
Стул, кровать, да ветхий столик,
Да цветочки у окна…

Уходя – уходи, не проси снисхождения.
Вспомни тех, кто уже не поднимется в рост.
Может, это и будет твоей целью рождения —
Непокорным уйти на безвестный погост.