Юлия Знаменская - Вираж судьбы

– Что ты можешь вообще знать о свободе?

Конечно ничего, он прав. Зато о вечности я теперь знаю все…

– Привет, ветерок дорогой.

Возле фонтана в тени ароматной липы скромно ютится пожилая мадмуазель – деревянная скамейка с кованой ажурной спинкой. Она не терпит назойливых голубей и обожает дождь. Потому что в дождь ее никто не беспокоит. Она привыкла к одиночеству. Как и я.

– Доброго дня, милая леди! Позвольте предложить мое общество на сегодня? – говорю я.

Перемещаюсь на скамейку, с наслаждением обнаруживая, что она нагрета рассеянными лучами солнца. С удовольствием делаю старой знакомой мысленный комплимент и впитываю ее тепло.

Скамейка в ответ скрипит облупленными ребрами.

– И я очень рада, и вам здоровья.

Любуюсь фонтаном, привычно восхищаюсь чудным танцем его бриллиантовых россыпей. Странно: "Здесь" все так же, как и "Там". Только никуда не надо торопиться. Можно позволить себе быть сейчас, а не потом, именно потому, что тебя нет. Вечность прекрасна и спокойна, она гораздо терпимее к нам, чем мы к ней. Жаль, что это понимаешь, когда уже не важно, понимаешь или нет!

Скамейка подслушивает мои мысли. Я знаю, она молчит из деликатности, чтобы не нарушать тонкого равновесия давней дружбы. Она понимает, почему я торчу здесь каждый день. Другие на моем месте уже давно бы созерцательно мерцали бестелесным умиротворением. А я все никак не оторвусь от себя, все рефлексирую…

Есть ли моя вина в том, что я Здесь? И кто вообще может быть виноват?! Грузовик, вылетевший на встречную полосу и злодейка-судьба? А может снегопад и гололед? Какая разница теперь?! Я Здесь. А они Там. Мои родные солнышки: жена и дочка.

Закон «границы» между «Здесь» и «Там» не имеет поправок. Поэтому я каждый день жду их в парке у фонтана, чтобы быть рядом, даже когда не могу «быть».

Мгновения уютного ожидания взрываются счастьем. Я вижу моих родных девчонок… Они неторопливо гуляют по дорожке, усыпанной сосновыми иглами. Аня поправляет дочке платье и целует в пухлую щечку. Ксюшка облюбовала скамейку с ажурной спинкой и зовет голубей: "Цып, цып, цып!" Голуби не обращают внимания на детскую фамильярность, самомнение отступает на второй план, когда нежиданно наклевывается бесплатный завтрак. Ксюша отщипывает теплый мякиш от батона и швыряет в гущу птиц. Я любуюсь ей, не в силах вдохнуть. Последнюю порцию угощения утащил юркий воробей. Ксюшка смеется над его трусливым маневром, достает маленький кошелек с монетками и несется к фонтану. Тот гостеприимно хлещет юными брызгами в небо, приветствуя малышку. Ксюша бросает заветные кругляши один за одним в глубины блестящих иллюзий. Это ее подарок мечте, неосознанной детской надежде, что мир чудесен, наполнен счастьем и с упоением показывает фокусы, ожидая восторженных рукоплесканий.

Я уже рядом. Могу гладить их, обнимать, кричать беззвучно, что я их люблю… Нет, со мной что-то не так. Я не должен ничего этого чувствовать. Я как будто размазан по бронированному стеклу, которое без предупреждения выросло прямо перед носом и отделило меня от самого себя. И почему эта граница так издевательски прозрачна и садистски неосязаема?!

Ксюша протягивает ко мне руки, как будто хочет обнять, пробегает по моей щеке пальчиками и спрашивает:

– Ты здесь?

– Нет, солнышко, меня нет… – улыбаюсь я Ксюшке.

– Ты здесь! Сейчас я тебя найду! – дочурка заглядывает под скамейку, потом исследует каждое дерево сверху до низу, обходя его вокруг.

Аня молчит, стараясь дышать глубже и не плакать. Я провожу рукой по волосам любимой, вдыхаю легкий нежный аромат. Шепчу на ушко, как раньше: «Ты моя любовь». Она оборачивается и шепчет, как раньше: «Я знаю». Я так мало успел подарить им любви. Моим солнышкам, Анютке и Ксюшке.

Притих бродяга-ветер, погрузился в задумчивость фокусник-фонтан, поникли в сочувствии великаны-деревья, деликатно отвернулась мадмуазель-скамейка.

Инна забыла, что там за окнами. Время суток, дату, время года. Она лежала на продавленной кровати в углу палаты. Ее соседка деликатно молчала, с трудом сдерживая поток слов, накопившийся за время отсутствия Инны. Очередь на УЗИ в отделении патологии роддома собиралась обычно еще с утра и тянулась до обеда. Инна пришла после УЗИ и рухнула на постель, не обратив внимания на остывший борщ и котлеты, заботливо поставленные соседкой на ее тумбочку. Уже месяц Инна сохраняла свою долгожданную беременность. Угроза выкидыша постоянно висела дамокловым мечом над каждым часом нелепого пустого существования. Круглосуточно бродить в казенной ночной рубашке, халате и тапочках по бетонной коробке и ждать участи оказалось вовсе не тем светлым праздником и счастьем, которого ждала Инна еще пару месяцев назад.