Андрей Лянной - Сыны Ардалиона. Креация тропы

Понимая что стряслось что-то очень нехорошее, заставил себя забыть о боли и попытался сесть. Ухватившись одной рукой за этот злосчастный столик, я привстал на колени и осмотрелся. Никто не шевелился. Я немного привстал еще, самолет не выравнивался, а лишь истошно гудел. Чтобы встать и удержаться, мне пришлось второй рукой взяться за кресло, в котором лежала без чувств Соня. Приглядевшись, я увидел, что у нее из головы идет кровь. Осторожно приподнял ее голову, посмотрел на рану и вздохнул с облегчением: небольшая царапина, надеюсь задеты только мягкие ткани. Хотя я не доктор и ничего определенного сказать не мог. Так, вспомнил уроки «ОБЖ».

Но если самолет снова накренится, в следующий раз может и глаз выбить и висок пробить. Да мало ли чего могло произойти…. Поэтому я немного поправил ее положение и пристегнул ремнями безопасности к сиденью. Потом повернулся к остальным. Они также молча были разбросаны по стенке самолета. И только я двинулся к ним, как самолет страшно заскрипел, затрясся и резко выровнялся. Я полетел на пол, но в последний момент сгруппировался и врезался в мягкий диван вдоль правой стороны, удачно миновав столик.

На этот раз я не стал разлеживаться, а воспользовавшись моментом, пока самолет летит ровно, хотя и ощущался наклон вперёд, рванул в кабину к пилотам. Отодвинув дверную панель, я узрел такой ужас, что даже сейчас вспоминать жутко. Первое что я увидел, это черное море за окном и, кажется, самые страшные сумерки в моей жизни. Потом я увидел пилотов, отчаянно сражающихся со штурвалом и, держась всем, чем можно за косяк двери, крикнул:

– Что произошло? Где мы?

Они меня не услышали, проворно переключая какие-то тумблеры. Я дернул второго пилота за плечо. Он резко обернулся ко мне напряженным лицом и на одном дыхании крикнул:

– Скажи Соне, что у нас авария. Садимся на воду. Пусть достает спасательные жилеты и все что надо. Быстро! Мало времени!

Я побежал обратно. Свет то конвульсивно мигал, то гас совсем. Самолет болтало и трясло и меня вместе с ним, но я добрался до Сони и принялся приводить ее в чувство. Она очнулась быстро, а я также быстро выпалил все, что сказал пилот.

– Диваны раздвижные. Там найдешь жилеты и одевай на них. Я за плотами. – Выпалила она и убежала в хвостовую часть самолета.

Я подбежал к диванам и с радостью заметил, что ребята стали приходить в себя. Отлично, наденут сами. Так быстрее, чем одевать спасжилеты на бесчувственные тела.

Выдвинув у дивана низ, я стал вышвыривать оттуда жилеты и одновременно кричал Алику, который сидел на полу и с окаменевшим лицом смотрел на меня:

– Алик, быстро одевай! Время не терпит! – и кинул ему на колени ярко-оранжевый жилет.

Из первого дивана я достал пять жилетов и тут же ринулся к другому дивану.

«Еще шесть. Всем хватит, даже с запасом, – подумал я».

Достав все, я обернулся и не смог не усмехнуться даже в такой ситуации. Смешная, кряхтящая масса, сидя на полу, молча, с каким-то тупым безразличием, натягивала на себя спасательные штуки.

Нагнувшись, взял такую же штуку и стал надевать на себя. Но тут все мое тело пронзила острая боль. Совсем забыл про свой бок.

Отложив жилет, я взглянул на рубашку. Точно то, что я и думал: вся правая сторона рубахи была в крови и ее порванные края уже присохли к коже. Я уже хотел было посмотреть подробней, но тут самолет вновь тряхнуло, поэтому пришлось оставить осмотр на потом.

Вбежала Соня с двумя большими свертками, положила их на пол и взяла жилет, который я ей протянул. Натренировано быстро его надела и побежала в пилотскую кабину. Я же, кое-как превозмогая боль, натянул на себя этот чертов жилет. Проверил, на месте ли нож, который я стараюсь всегда носить с собой. Его почти не видно, если не приглядываться; он крепко пристегнут в горизонтальном положении к ремню со спины.

«Ну, вот мы и одеты подобающим образом, – подумал я. – Дальше что?»

Дальше я решил сесть на пол и крепко во что-нибудь вцепиться. Так и сделал. Ребята, глядя на меня, проделали то же самое. И тут мне отчаянно захотелось проснуться, сбежать отсюда. Мной овладел страх, всепоглощающий страх. Страх, сильнее которого, я никогда не испытывал. Я будто бы только проснулся, и разом осознал свою смертность. До этого момента я вообще о смерти не думал. Не думал, что наша жизнь, где бы мы и кем ни были, весит на тонком волоске.

В салон вбежала Соня, велела всем сесть на кресла и пристегнуться. В ее глазах стоял ужас и немой вопрос, донимавший и нас тоже: что же будет?