А. Айзенштадт - Снимая маски псевдонимов. Пять поэтов-однофамильцев

Высокого мнения о Вениамине Блаженном были и другие известные поэты. Арсений Тарковский в своем письме признавался: «Ваш диктат поэта мощен, подчиняешься ему беспрекословно». В другой раз Тарковский писал, что не знает, как бы дальше жила и творила Марина Цветаева, имей она возможность прочесть стихи Блаженного. «Много лет я не слышал, не читал стихов такой силы и красоты», – сообщал Блаженному Александр Межиров. Александр Кушнер после прочтения рукописи минского автора писал ему: «Это поразительные стихи». А Виктор Шкловский говорил Блаженному: «Вы – эпоха. Вас никто не знает. Но вас будут знать все». Однако даже столь значимые персоны не могли помочь Вениамину опубликовать хотя бы строчку. «Все же я держался от них на расстоянии, – вспоминает В. Блаженный в „Силуэте автобиографии“, – я знал, что поэтом меня можно назвать лишь условно – поэты не рождаются с кляпом во рту». Он остро переживал свою оторванность от общего литературного процесса.

Круг знакомых Блаженного в Минске был очень ограничен. Соседи (а проживал поэт на улице Короля, 47) характеризовали его как человека интеллигентного, доброго, но замкнутого и в бытовом плане беспомощного. Настоящим спасением для Вениамина Михайловича была его супруга Клавдия Тимофеевна, инвалид войны. Именно она получила для семьи двухкомнатную квартиру. Клавдия Тимофеевна имела твердый характер и старалась оградить мужа от житейских проблем; без конца перепечатывала его рукописи. Сам Вениамин Михайлович по болезни почти два десятка лет не выходил из квартиры, и мог проделать путь только от кресла до двери, чтобы впустить гостя, но гостей почти не было. Впрочем, и характер у поэта был не сахар. Вообще, изучая биографию поэта, приходишь к выводу, что она скупа на какие—то значимые, заметные внешние события, но чрезвычайно богата насыщенной духовной жизнью.

Между тем, в СССР началась перестройка, и отношение к Блаженному стало постепенно меняться. В 1990 году вышла в свет книга поэта в Москве, а в Минске издали сборник стихов, правда, в их подготовке автор не принимал участие…

Когда в Минск приехал с гастролями Юрий Шевчук, фронтмен знаменитой группы ДДТ, его познакомили с поэтом. Шевчук был настолько впечатлен встречей, что стал говорить друзьям: «Вы знаете, что в Минске живет гений?» Шевчук убедил своих продюсеров финансировать документальный фильм о поэте и издать большим тиражом книгу Блаженного. Потом, когда Вениамин Михайлович читал кому—нибудь свои стихи, он обязательно держал этот томик —«Сораспятье» – под рукой, хотя все помнил наизусть.

Стихи Блаженного стали открытием для читающей публики. Исследование его творчества опубликовал журнал «Вопросы литературы». Литературный критик Татьяна Бек в своем послесловии к одному из сборников поэта говорила о нем как о «грандиозном творческом феномене». Принят был Блаженный, наконец, и в белорусский Союз писателей, правда, с перевесом в один голос.

Умер Вениамин Михайлович Айзенштадт 31 июля 1999 года, пережив свою супругу на две недели… Началась посмертная жизнь поэта.

В чем же состоит феномен Блаженного, что позволило ему занять, свое, особенное место в русской поэзии? «Я до сих пор не знаю, что такое стихи и как они пишутся. Знаю только – рифмованный разговор с Богом, детством, братом, родителями затянулся надолго, на жизнь», – писал сам поэт. Для поэзии Блаженного характерно уникальное сочетание местечковой наивности с исповедальной религиозностью и глубокой философичностью. Религия для него – зеркало творчества, а поэзия – это исповедь, это плач, это – моление. Поэзия – это величайшая ответственность: моральная, духовная. Это – волевое явление, определяющее характер. Это становление духа.

Бог Вениамина Блаженного – это и грозный, даже жестокий Бог иудаизма, и кроткий, страдающий Христос. Отношение к Богу у поэта очень личное: он и осуждает Бога, и спорит с ним, и благоговеет перед Богом. «Мой отец не был религиозным человеком в традиционном смысле этого слова. Та сторона религии, которая связана с ритуалом, была для него вторична… Его общение с Богом было общением добрых друзей, общением на равных… – вспоминал Блаженный и продолжал,: – Меня часто упрекают в фамильярном отношении к Богу. Но когда кошка трется о ноги хозяина – разве это фамильярность? Это полное доверие. Это родство».

Своеобразен и лирический герой поэта, его alter ego: нищий, путник, бродяга, скиталец, калека, пилигрим, юродивый, блаженный, изгой, убогий. Материальное и душевное благополучие для него несовместимы с миром творческой личности. Изгойство и нищета у Блаженного ассоциируются с достоинством и даже избранностью. Боль, мука, страдание – отличительные черты личности, отмеченной Богом, ведь и убогий – это тот, кто у Бога, рядом с ним. Страдание возвышает, а сострадание унижает, – утверждал Ф. Ницше. Блаженный был согласен только с первой частью этого тезиса. Он возвышал «маленького человека» и сострадал ему. Моделью общества, по Блаженному, является сумасшедший дом – система подавления с сатаной во главе. Жизнь в обществе, сошедшем с ума, основанном на лжи и насилии, приводит человека к мысли о смерти. М. Хайдеггер писал, что размышления о смерти делают бытие человека подлинным. Блаженный, соглашаясь с философом, говорил, что человеческая жизнь – это жизнь при свете смерти, причем реальность смерти обостряет чувство жизни. Поэт считал, что жизнь – это путь, а путь – это космический порядок, это судьба, это выбор и это свобода. И, наконец, жизнь – это любовь: к женщине (у Блаженного есть очень эротичные стихи), к родителям, к братьям нашим меньшим.