Ирина Мовчан - Будет что будет. Продолжение книги «Своя ноша не тянет»

– Все-таки домой собралась? Ну и славно, – Галина тщательно загасила сигарету о внутреннюю стенку пачки. – Может, где-нибудь поужинаем? – Дуся отрицательно качнула головой. – Ну ладно. Наш народ уже в пять часов весь разбежался по домам, Катерина твоя вообще в одиннадцать ушла, Олег – в четыре. А ты все сидишь. Ты и в отпуске ведь совсем не была?

– Не была… Да зачем мне было отпуск брать, Галь? Я и без отпуска не знаю чем заняться, а ты говоришь – отпуск…

– Дусь, все придет в свое русло. Конечно, столько лет ухаживать за бабушкой-инвалидом, всю свою жизнь под это выстроить… За год, конечно, перестроишься, привыкнешь. Прошло-то только три месяца… Или меньше? Да, три. А что кавалер? – Перевела Галина тему. – Не звонил?

– Не звонил, – как можно беспечнее ответила Дуся. – Да мы и не договаривались, что он будет звонить…

– Ну не звонит – и не надо. Скорее всего, он тебя испугался. Знаешь, сильные женщины мало кого привлекают. И уж никак не сильных мужчин. Это слабаки ищут, к кому бы прислониться, на чью бы шею сесть. В хирурги такие не идут. Хирург по определению человек ответственный, такому нужно все, что входит в сферу его интересов, держать на контроле. И корректировать. В первую очередь поведение окружения, от которого он зависит, чтобы оно не вышло из-под контроля. А тобой разве покомандуешь? Тебя опасно включать в сферу своих интересов.

– Галь, ну какая я сильная? Я обыкновенная. И почему мною обязательно нужно командовать? – Вяло возразила Дуся.

– Потому что у мужиков это – в при-ро-де, – выделила Галина последнее слово. – Такими мы, двуполые, уродились. Да и вообще человечество эволюционирует только потому, что мужская его часть постоянно совершенствует средства своего комфорта и безопасности, стремясь управлять миром. Опять же, управлять исключительно в целях собственной безопасности. Ну подумай, разве я не права?

– Галь, не буду я об этом думать, – отказалась от философской дискуссии Дуся. – Я сейчас думаю, знаешь, не о человечестве, а о Никитке.

– Умничка. Ты очень грамотно выходишь из стресса.

– Галь, ну что ты, ей-богу! Мальчишка взялся за очень тяжелый для него труд, я с ним случайно познакомилась, помочь я ему могу, время у меня есть, да и нравится он мне. Я еще когда в метро его увидела, знаешь, как-то сразу поняла, какой он светлый и сильный мальчик. Ниоткуда я не выхожу. Я просто хочу ему помочь, мне-то это легко. – Дуся сделала последний глоток и отставила чашку. – Я тебя с ним, бог даст, познакомлю. Посмотришь тогда, что это за парень. Грех такого не поддержать. А фамилия у него знаешь какая? Масалыга. Никита Масалыга.

Галине совсем не хотелось развивать разговор о фамилиях. С Дусей о фамилиях она вообще не говорила. В самом начале своей работы Галина как-то сразу все узнала про Дусю от Катерины Корольковой, одноклассницы и коллеги Дуси: что Дусю назвали в честь бабушки Евдокии Романовны, той самой, которая хоть и сильно болела, прожила очень долго и вот на днях, разговор был в конце мая, умерла, что бабка эта была единственной Дусиной родственницей, потому что Дусина мать была единственной дочерью этой бабки. Что родители Дуси погибли в автокатастрофе еще в девяносто первом году. Что про деда по материной линии в семье Кулаковых никогда не упоминали, похоже, была это бабкина тайна, а отец Дусин во время войны совсем маленьким оказался в детдоме, где ему и дали эту фамилию – Кулаков, потому что найденыш в дело и не в дело сжимал руки в кулачки. Хорошая, в общем-то, фамилия, делилась с Галиной, с которой они тогда были знакомы два дня, Катерина, и отец у Дуси сумел пробиться в люди, был он то ли дипломат, то ли журналист, в общем, как-то так, что журналист с дипломатическим паспортом. И все у нее, у Дуси, было бы нормально, если бы не бабка, сокрушалась Дусина подруга, бабка, которая и своим имечком, и своей болезнью всю жизнь Дусе поломала. И вот наконец-то, – Катерина тогда, в разговоре, искренне порадовалась за Дусю, – наконец умерла. Дуська ведь просто молилась на свою бабулю, пылинки с нее сдувала, только бабкой и занималась, и речи не было о том, чтобы имя свое поменять, например, на Елену или Светлану какую-нибудь, да хоть Дарью, и как легче ей, Дусе, по мнению Катерины, было бы жить… Галина, увидев Дусю, пришедшую на работу спустя три дня после похорон бабушки, чуть удивилась Катерининому радостному «наконец умерла»: Дуся едва волочила ноги.

Как-то сложилось, что Галина и Дуся все чаще с удовольствием ужинали вместе после работы в каком-нибудь недорогом кафе в центре, обсуждая текущие дела, телепередачи, современную моду и всякие другие неличные вещи. О прошлом каждой они говорили мало. Дуся не испытывала потребности рассказать о себе неформальные подробности, замечая, что Галина уже и сама кое-что о Дусе знает, а Галине не было нужды расспрашивать дальше: и так было все понятно. Про себя Галина тоже ничего особо не вываливала, а Дуся не спрашивала. То есть Дуся знала, что дети у Галины выросли, что у сыновей свои семьи, что муж Галины умер не так давно и неожиданно – обширный инфаркт – а внуки с невестками живут все лето в еще родительском, а теперь Галинином доме на хуторе прямо на берегу Дона, в Ростовской области. Что работать Галина пошла, чтобы «не мешаться у невесток под ногами», а до этого много лет не работала. Импонировало Дусе, что Галина весной закончила курсы офис-менеджеров («Ты не представляешь, как на меня двадцатилетние девчушки смотрели, на шестом десятке учиться компьютеру… Им кажется, что в этом возрасте уже в гроб пора»), а сейчас ходит на курсы английского языка («Ты только никому не говори, – на всякий случай попросила Галина Дусю, – Просто когда я по телевизору услышала, что Путин английский учит, думаю: а я чем хуже? Мы ровесники. Тем более, я в юности очень хотела знать английский… ну и вот…»). Да много чего импонировало в Галине, в свое время двадцать лет отработавшей учительницей начальных классов в обычной школе. «Понимаешь, – объяснила она на Дусе запоздалую перемену профессии, когда в прошлую пятницу они сидели в летнем кафе, – я с бывшими коллегами ведь до сих пор общаюсь, вот и понимаю, что учительницей работать уже не смогу. Не принимаю я ни этих реформ образования, ни сегодняшнего отношения родителей к школе, ни мизерных зарплат…» Тогда-то Дуся и «раскололась» про Никитку. Что есть у нее знакомый мальчик, что подружился с Дусей и приходит к ней иногда в гости, что мальчик этот вряд ли будет учиться вообще, что он должен заработать денег на новый дом, так решили родители, и он с ними согласен… Оригинальный, в общем, по московским меркам мальчик. Галина очень хорошо понимала, что мальчишка для Дуси – первая попавшаяся отдушина, найденная после смерти бабушки. Отвыкла Дуся жить для себя за столько лет, привыкла в кого-то вкладывать свои душевные силы. Найдутся и другие, более достойные, точки приложения сил Дусиной души, была уверена Галина, пройдет время и все наладится. В конце концов, замуж выйдет, нарожает собственных детей, будет не до бомжат в метро. Лишь бы Дуся к этому чужому ребенку не прикипела. Только вот этот Никитка, странным образом прибившийся к Дусе, воспользовавшийся, и так было понятно, Дусиным душевным кризисом, оказывается, обласкан еще и из-за фамилии. Непорядок. Есть же, наверняка есть, у Дуси этот комплекс – что она не такая, как все. Галина даже не могла припомнить, откуда в обществе взялось это нарицательное «Дунька Кулакова» и почему сия всем известная барышня пользуется у людей таким презрением. У мальчишки оказалась тоже смешная фамилия, не Вася Пупкин, но все же… Так девушка может найти в этом хохленке и другие родственные черты, как говорят психологи, «заякорится» на нем, мелькнула у Галины недовольная мысль. Нехорошо. Не нужно бы тратить душу на побирушку из метро, неблагоданое это дело.