«Да, мир не без добрых людей, – отметил про себя Петр Петрович. – Грузины они такие – душевные и щедрые люди, добрые люди, хотя все же на кого и когда нарвешься».
К этому времени на улице парило вовсю от июльской жары. Полуденное солнце с энтузиазмом принялось за свое привычное и рутинное дело – за сушку асфальта от луж. Город к этому часу жил полноценной жизнью. От былого дождливого и затаенного настроения не осталось и следа. Солнце и только солнце было у всех на виду. Оно вышло из тени на первые роли и показывало себя всем и вся во всей своей красе, господствуя на земле и на небе. Оно парило нещадно и прогревало воздух быстро и ловко, напоказ всем. Не щадя при этом никого – ни встречного, ни поперечного. Для яркого солнца не было ни преград, ни расстояний. Ему было все подвластно и все доступно – и под силу, и по плечу.
Каждый укрытый уголок двора, каждый клочок асфальта, скрытый тенью от посторонних глаз, любой прохожий на улице, любое укромное деревце, любая проезжая либо вставшая насмерть пред красным сигналом светофора машина – все было подвластно ВЕЛИКОМУ солнцу. Солнце испепеляло все и вся на своем пути. Оно на эти два-три часа превратилось в мартеновскую печь в триллиард триллиардов гигаватт. Умом обычно никак не понять, как уже через час-другой Москва подсохнет почти полностью и на асфальте не останется ни одной, даже самой мало-мальской и маловажной лужицы. Все произойдет так быстро и стремительно, что остается только позавидовать тому волшебнику, по мановению чьей палочки все это произойдет, на радость всем горожанам и горожанкам, включая сюда подростков и прочий никому не нужный люд.
Петр Петрович пересчитал все заработанные им за сегодня деньги и аккуратно сложил их вместе в небольшую пачечку, после чего не забыл свернуть ее пополам. Приподнялся немного с сиденья и положил деньги для надежности в задний и никому кроме него самого не доступный карман брюк. Именно с этого момента его настроение улучшилось значительно. Что не замедлило сказаться на выражении его лица – оно, и без того задумчивое и печальное, стало еще более задумчивым и печальным. Как всегда, в такие минуты – минуты своего удовольствия, он подсчитывал барыши и прикидывал в уме упущенные возможности: «А что, если так, а что, если этак». Он подолгу все прикидывал и вертел в голове разное и по-всякому, но выходило все одно и то же – на сегодня он неплохо разжился «бабками».
Человеку, знавшему Петра Петровича с юных лет, сразу стало бы ясно при взгляде на него: да, видно хорошо он за сегодня поднялся по деньгам. Но может сказаться так, что вся причина была не только в деньгах, им честно заработанных за день, но и в проливном дождике – отчасти даже в большей мере. Но об этой причине – о дождике, знал и догадывался только он сам. Человек в никуда и человек ниоткуда, по прошествии прожитых им лет. Человек, прожегший и сжегший свою жизнь вместе с годами, им прожитыми.
«На сегодня, пожалуй, достаточно, хватит, наверное, уже бомбить – всех денег не заработаешь. Пора выдвигаться домой – поеду в сторону Кунцево. Если цепану кого по дороге, то и хорошо будет, нет так нет – поеду домой», – решил для себя Петр Петрович.
Петр Петрович включил левый поворот, посмотрел в зеркало бокового вида и тронул машину с места, отпуская понемногу педаль сцепления и одновременно с этим нажимая аккуратно на педаль акселератора. Но не отъехав и двадцати метров, он заметил впереди себя [и этого никак нельзя было не заметить], прямо перед лобовым стеклом машины стоящих в обнимку посреди дороги во втором ее ряду двух простодушных мужчин одинакового и небольшого росточка [не выше ста шестидесяти сантиметров]. Каждый мужик держал в свободной руке по бутылке водки. Сразу бросалось в глаза, что они были пьяны в хлам, и к тому же были очень и очень похожи друг на друга – и это несмотря на довольно приличную разницу по возрасту. Одному по виду под шестьдесят, а другому – лет тридцать. Скорее всего, отец за сына держится или сын за отца, чтобы не упасть и сохранить равновесие. Петр Петрович мгновенно оценил ситуацию. Дал срочно по тормозам и высунул из-за бокового стекла голову, сияющую доброжелательной улыбкой свойского пацана:
– Куда едете, отцы?! – бодрым и задорным голосом (проникся к сладкой парочке) спросил Петр Петрович.
– В Братеево, командир.
Ответил, чуть запинаясь и спотыкаясь о буквы и слова, младший из двоих.
– Сколько платите?
– Триста.
– Триста? Мне не послышалось? Вы что, ребята, с ума сошли? Да у меня бензин дороже выйдет, поеду за пятьсот.
Читать дальше