Геннадий Перминов - Медальон

– А где все? – он засунул карандаш в потёртую кожаную сумку-планшет. – Ты один дома?

– Машка с Веркой в огороде копаются, а Катерина корову в стадо пошла провожать. А меня с собой не взяла-а! – обиженно протянул мальчуган и вылез из-за стола.

– И хорошо, что не взяла, – отец немного подумал и протянул листок Ваньке. – Сынок, ты у нас уже большой, поэтому я поручаю тебе важное задание. Надо срочно сбегать к маме на птичник и отнести эту записку. Справишься? Найдешь дорогу?

– А то! – мальчонка уверенно шмыгнул носом и подтянул сползавшие штанишки. – Что я, маленький что ли? А на птичнике я много раз был, правда, с Катькой, – неуверенно протянул он и робко взял записку в руки. – А это очень важное задание?

– Самое важное! Поэтому и поручаю его тебе! – отец машинально допил молоко из Ванькиной кружки и исчез за дверью.

Гордый оказанным ему доверием мальчонка поразмышлял несколько секунд, а затем пошлепал к сундуку, в котором лежали обновки, загодя купленные сыну к школе предусмотрительными родителями. Вытащив оттуда новую, приятно пахнувшую ароматным и неведомо-приятным запахом рубаху в хрустящей упаковке, Ванька быстро надел её, а затем решительно достал блестящие, кожаные ботинки.

«Сеструхи, когда в магазин идут, тоже обновки надевают, а у меня важное задание! – рассудительно думал он, неумело зашнуровывая ботинки, которые, купленные по деревенской предусмотрительности «на вырост», оказались гораздо больше Ванькиного размера. Но пареньку некогда было раздумывать об этих тонкостях. Кое как справившись с мудреными завязками, а если быть до конца честным, то Ванька просто завязал их на два узла, он наконец-то выскочил на улицу, где, придав своей детской физиономии важное и таинственное выражение, степенно направился к птичнику.

– Это кто такой важный вышагивает? Да нарядный какой? Ай, свататься идёшь? – услышал он знакомый насмешливый голос и, обернувшись, увидел стоявшую у деревенского сельпо бабку Авдотью, ту самую повитуху, которая принимала активное участие в появлении Ваньки на свет и которая справедливо считала себя его крестницей.

– Задание у меня. Важное! – Ванька, не задерживаясь, шагал дальше. – А кто приказал – не скажу, а не то папка мне голову оторвет! – он подбежал к крёстной и ликующе выпалил:

– На птичник я иду! Папка послал! – и, освободившись от гнетущего груза тайны, вприпрыжку побежал дальше.

У распахнутых ворот птицефермы стояли грузовики и слышалось недовольное кудахтанье кур. Ванька разыскал мать в глубине курятники и, сосредоточенно ковыряя в носу, молча протянул ей записку. Она мельком взглянула на неё, сунула в карман халата и уставилась на нарядного сына.

– И куда ты вырядился, горюшко ты мое? Да еще и в школьную одежку! – она прижала Ваньку к себе. – И кто тебя отпустил одного на курятник? Беги, скорее, домой, а не то отец ругаться будет!

– Отец меня к тебе и отправил, – Ванька уловил насмешливые взгляды мамкиных товарок и смущенно отстранился. – И оделся я сам, и пришел сам. Чай, мне в школу осенью идти! – грубовато заявил он, а потом вновь прильнул к матери.

– Мам, а можно я у тебя побуду? А то я только с Катькой приходил, а один еще ни разочка. И одёжку я не испачкаю! Ну, ма-ам!

– Так, некогда мне с тобой заниматься, сынок, – мать растерянно развела руками. – Видишь, у меня погрузка идет. Выбракованных кур в райцентр, на мясокомбинат отправляем. Да и сёстры тебя хватятся, переполошат всю деревню.

– Так меня же папка… – растерянно пробормотал мальчуган и на его глаза навернулись слёзы.

– Ладно, – смягчилась мамка и потрепала сына по вихрастой голове. – Встань в сторонку и не мешай, а лучше иди и посмотри цыплят. Вчера только вылупились, – она кивнула Ваньке и углубилась в хозяйственные заботы.

Ванька, получив относительную свободу, побродил по курятнику, с опаской косясь на вальяжных, здоровенных петухов, которые в свою очередь презрительно взирали на робкого мальчугана, и подошёл к вольеру с новорожденными цыплятами.

– Ух, ты! – невольно воскликнул он, восторженно рассматривая копошащиеся жёлтые комочки. – Какие хорошие!

Он непроизвольно распахнул дверь обширного загона, а затем вошёл в вольер и, опустившись на корточки, взял теплый и бархатистый комочек в руки. Тот, вытаращив чёрные глазёнки, раскрыл крохотный клювик и призывно запищал, подавая ведомый только им, цыплятам, условный, цыплячий знак.

– Ты, наверное, есть хочешь? – Ванька, не выпуская цыпленка из рук, поднялся и, сняв с объемистую плошку с каким-то варевом, снова опустился на усыпанный опилками пол.