– Нет, не артистки, – отрицательно покачал головой лейтенант. – Слева – это моя мама, а справа – её сестра Вера, моя тётушка. Перед самой войной они, две сестры-близняшки, заказали одинаковые медальоны в ювелирной мастерской, только моя мама, когда уходила на фронт, отдала свой медальон мне. Бери, говорит, сынок и он поможет тебе в трудную минуту.
– А они живы? – тихо спросил Ванька.
– Нет, – глухо ответил Горелов. – Матушка погибла под Москвой, а от тёти Веры, которую я тоже считаю своей мамой, нет никаких вестей. Возможно, пропала без вести. Война, будь она неладна!
– Вот видишь! – Ванька сложил медальон и решительно протянул его лейтенанту. – Я не могу его взять! Это же твоя мама!
– Нет, – Горелов мягко отвёл руку мальчугана. – Неважно, чья это мама, а главное то, что наши мамы оберегают нас всегда и везде. Когда ты вернёшься, а я уверен, что ты обязательно вернёшься, тогда и отдашь мне его обратно.
– Но, – растерялся Ванька. – Я могу потерять его. Хотя бы веревочку какую, чтобы повесить на шею, – и он закрутил головой в поисках подходящего шнура.
– А вот, – Горелов порылся в кармане и вытащил оттуда прочную нить. – Её и подвяжем.
Лейтенант быстро приладил шнур к медальону и повесил его на шею Ваньке.
– Я обязательно вернусь! – твёрдо заверил мальчуган, пряча кулон под рубашку. – Обещаю!
– Давай теперь отдохнём до темноты, а там и за дело, – он прикрыл глаза и устало откинулся на стену. Ванька, несмотря на охватившее его поначалу напряжение, немного поворочался, прислушиваясь к недовольному урчанию пустого желудка, а потом крепко заснул. Возможно, впервые с начала оккупации.
Проснулись они от тишины. В кромешной тьме Ванька на ощупь пробрался к двери и распахнул её, впустив в затхлое помещение погреба поток свежего воздуха. На улице стояла непроглядная темнота, разрываемая лишь всполохами осветительных ракет, а ещё вчера ясное и звёздное небо было затянуто хмурыми тучами.
– Может пора? – шёпотом спросил Ванька у пугающей темноты, уверенный, что лейтенант тоже не спит, чувствуя, как по его телу пробегает зябкая дрожь нетерпения.
– Подождём немного, – приглушённо ответил Горелов. – Может дождик натянет, тогда немец точно носу не высунет. Надо, чтобы наверняка. У тебя нет права на ошибку!
В полном молчании, думая каждый о своём, они просидели ещё около часа. Наконец Ванька решительно поднялся и, сунув связку гранат в холщовый мешок, шагнул к неясно светлеющему проему.
– Так я пошел? – неуверенно произнес он и обернулся назад. Как раз в это время хлопнула осветительная ракета, осветив лицо лейтенанта неестественно розовым светом.
– Удачи тебе, Ванька, – прохрипел лейтенант. – Возвращайся живым!
Пригнувшись, парнишка миновал свой некогда гостеприимный и многолюдный дом, который равнодушно и угрюмо смотрел на него пустыми оконными глазницами, и углубился в густые заросли смородины. Здесь он немного постоял, прислушиваясь к стуку бешено-грохотавшего сердца, и осторожно двинулся по неглубокой ложбинке дальше. У родничка Ванька остановился и, подставив под ледяной ручеек горячую ладонь, жадно смочил пересохшие губы. Неожиданно послышалась гортанная немецкая речь, и паренёк рухнул на землю, затаив дыхание.
«Часовые, – мелькнуло в голове. – Сейчас пройдут, и тронусь дальше. Светать скоро начнёт, а они лазят и лазят!», – с чисто мальчишеским изумлением недоумевал Ванька, прислушиваясь к удалявшимся шагам.
«Прошли, кажись, – и он, поправив вещмешок, пополз к доту, очертания которого неясной махиной выделялись в предрассветной тьме.
Прислушиваясь к неясному говору и весёлым смешкам, которые доносились из неглубокого окопа, освещаемого огоньками сигарет, паренёк подобрался вплотную к конечной цели своего опасного путешествия. Он находился так близко, что всем телом ощущал ледяной холод бетонной стены, замурованной в земляной панцирь.
Встав на четвереньки, Ванька снял вещмешок и, вытащив из него связку гранат, снова закинул опустевшую тару за спину.
«В хозяйстве пригодится, – с чисто деревенской практичностью подумал он и осторожно выглянул из-за угла.
«Может сверху? И кидать удобнее и обратно бежать легче, – Ванька осторожно подался назад, снова опустился на землю и бесшумной змейкой заскользил наверх. Паренёк быстро взобрался на невысокий конусовидный бугор, венчавший свод дота, и, подобравшись к краю бетонной плиты, прикрывавшей амбразуру сверху, затаился, переводя участившееся дыхание. Там, в бетонной коробке немцы чувствовали себя в полной безопасности – это Ванька понял по взрывам смеха, звону стаканов и хриплому скрипению патефона, который не в силах был заглушить гул канонады.
Читать дальше