Людмила Худякова - Взгляд в прошлое

Война 12 года. Красив он, молод и богат.
Стан Аполлона, пальцы в кольцах, задумчивый и умный взгляд.
Он европейски образован. В его глазах живёт душа.
Одежда генерал-майора ему отменно хороша.
Такой он только на портретах, и был, возможно, на балах.
И в эполетах генерала он просто русский был солдат.
Заботливым к своим солдатам, он шёл пешком с ружьём в руках.
Руководимый чувством долга, всегда успешен был в делах.
Переходил зимою реку, всегда был мужества пример.
И защитить свою отчизну негласный долг ему велел.
Шесть лет уже, как счастлив в браке. Четырнадцать, как он любим.
Он восемь лет любимой добивался и верностью родных её сломил.
Его удел – ученья, служба, тоска по дому и война.
Её удел – помочь в походе, быть милосердною всегда.
Она его сопровождала, одевшись в форму денщика
А под фуражкой лежала её роскошная коса.
Форсировала с мужем реки, по пояс в ледяной воде
И пробиралась сквозь заносы. Спала в палатке на земле.
Старалась раненых от боли своей рукою излечить.
Ну а уж если погибали, в последний путь их проводить.
Однажды сон приснился странный, и голос предсказал ей, что
Её судьба и участь мужа решится при Бородино.
Жену свою муж успокоил:
– На карте нет Бородино. Быть может, это не село.

Печален был рассвет на поле. Вставало солнце в пелене.
Леса стояли отрешённо, вдруг засверкали как в огне.
В тоске неубранное поле:
– Зачем мне крови урожай? Всю ночь готовились здесь к бою.
И жертвы будут. Так и знай.
Кавалергарды и уланы, дым пушек и огни костров
Тот день сентябрьский начинали, чтоб не пустить к Москве врагов.
Жена была с ним до Смоленска. Её он успокоить смог:
– Ревельский, Муромский в резерве. Со мною братья и сам бог.
С семёй она была в Кинешме. Родился долгожданный сын.
А муж её заботой нежной теперь совсем не защитим.
Всю ночь она о них молилась. Болела за него душа,
А на неё с икон смотрели его любимые глаза.

В 5-30 началось сраженье. Был взят Шевардинский редут.
Раевский терпит пораженье. Чтоб не попали в окруженье,
Кутузов принял вдруг решенье усилить левый фланг. И тут…
Взят полк Ревельский из резерва, а во главе наш генерал.
Сюда направили французы свой оглушительный удар.
Прошли четыре контратаки. На пятой дрогнули ряды.
Как убедить, когда повсюду идут свинцовые дожди.
А ты в огне, в исчадье ада, гуляет смерть. Болит душа.
И ты разишь врагов отважно за всех погибших, за себя.
Он весь пылал азартом боя и состраданье заглушал.
Со знаменем всех звал в атаку, картечью раненый упал.
А умирая, снова вспомнил тот бал и встречу в первый раз,
Как сразу взгляд её запомнил ему родных зелёных глаз.
Земля вся вздыблена от взрывов, не разглядишь мельканье пуль,
А на сухих губах теплился его любимой поцелуй.
Флаг для противника приманка. От ядер вздыбилась земля.
Она его похоронила и в свои недра забрала.
Брат старший был смертельно ранен, успел о подвиге узнать.
– Мы вместе ратный путь избрали, так вместе нам и умирать,-
Сказал он тихо напоследок и умер через три часа.
Возможно, в лучшем мире снова соединила их судьба.

Ослепла с горя мать Тучковых.
– Мне не на кого здесь смотреть. Родные лица все на поле.
Соединит нас только смерть.
Жена не сразу всё узнала, что он убит, не найден, но…
Не захороненные трупы теперь лежат в Бородино.
Французы заняли столицу. Вот из Москвы они уйдут,
Тогда, быть может, и на поле родные труп его найдут.
Ах, поле, ты людское горе. Его в слезах всё обошла.
Вокруг лежали кони, люди. В крови засохшей их тела.
Кавалергарды, гренадёры и вороньё на киверах.
Недавно так прельщали взоры, теперь же стало только прах.
Горят в кострах жертвы амбиций жизнь искорёживших вождей.
Сколько отцов они отняли, супругов, братьев и детей.
Тут егеря, а там драгуны в кострах крестьян вместе горят.
– Убрать нам надо сорок тысяч, – крестьяне тихо говорят.
– Летает пепел по просторам, пошли болезни, смрад и мрак.
Не будешь долго разбираться, где здесь герой, а где тут враг.
Весной засеять нужно поле. Земле бы надо отдохнуть
И возродиться к новой жизни, но не сейчас, когда-нибудь.