Юрий Абросимов - Птица навылет

– А это что это? – спрашивала она у замызганной девочки на раздаче, осторожно тыкая коротким до убогости указательным пальцем в коричневую субстанцию.

– Бефстроганов, – отвечала девочка.

– А с чем он?

– Где?

– Вот. Тут вот.

– А… Это соус такой. Пикантный.

– Свежий?

– Сегодня только приготовили.

– Нет, – говорила тётушка, убирая пальчик. – Не буду.

« Йоп твою мать!!! » – неожиданно взорвалось внутри у Никодима Вельяминовича.

Позднее в официальном заявлении городских властей, адресованном жителям Пиздецка, действия гражданина Витийкина в институтской столовой назовут «вышедшими за рамки правового поля» и «нуждающимися в особой оценке экспертного сообщества», но, по сути, реакция нашего героя легко прогнозируема; и кто знает – ходи промеж нас больше людей с положительными начатками гениальности, какая бы нарисовалась статистика инцидентов, подобных тому, о котором мы ведём сейчас речь?! Сколь часто, на самом деле, малозначительные роковые детали, видимые нам, бывают поняты неправильно или вообще пропущены мимо интуиции, а вот потом, когда гром граахнет, и разверзнутся хляби – всё становится очевидным до провокативности, и побуждает нас хвататься за голову, и бьётся пуще, чем пепел Клааса. Но – поздно! Среда заела, съела и покрыла место действия густым смрадом отрыжки.

Пир духа у дуэта с пивом, похоже, завершался клинической стадией. Хмыри восседали чинно, изредка пробрасывая друг другу отдельные таинственные термины. Один, например, тихо говорил:

– Шитька… шитёк…

Другой откликался так, будто получал контейнер со шпионским инвентарём:

– Цаца-параноид… – и добродушно подмигивал, – крем-брюле…

– Форш… – сомневался первый.

– А мне много и не надо! – разводил руками второй. – Сыр, масло, коровьи яйца!..

– И, – закрывал тему первый. – И.

Тётушка, которой предстояло перевернуть жизнь Никодима Вельяминовича, всё ещё застила её, продолжая осведомляться и пуская в ход короткий пальчик:

– А скажите, а эти щи, они очень кислые? А то мне кислого нельзя.

– Сутошные, – терпеливо объясняла замызганная девочка.

– Да? Сутошные?.. Не знаю, взять, что ли… Ну, положите чуть-чуть. Я много не буду… А чтой-то у вас фондю давно нет?

– Не делаем мы теперь фондю. Плохо брали.

– Да как же это?! Плохо брали! Я всегда брала!.. А чего здесь, в лоточке?

– Сырники.

– Сырники?.. Взять, что ли?.. Они у вас с курагой?

– С курагой, с изюмом.

– Ну, тогда я два возьму. Хотя… Нет, два! Только… ой-ой, нет, этот не надо. Он подгорелый какой-то. Нет, подождите… Переверните вот этот… какой-то он… А рядом с ним? Нет, нет, вон тот…

– Хорошие…

– Хороший, да?.. Ну, кладите… что ж теперь делать…

– И этот тоже?

– И этот… Сметаны тоже… Пировать уж, так пировать. Значит… Ой, чтой-то я салат-то не взяла. Мать честная! Ведь думала же!.. Так, какие тут у нас?..

– Сырный есть, витаминный, со свежими овощами. Ещё фруктовый.

– Ой, а вы видели, на прошлой неделе по телевизору показывали, как её?.. Ну, передачу, ведёт её ещё такой, с усиками… Говорил, что неправильно так салат делать. Надо кожицу с апельсина снимать.

– Снимаем мы…

– Да не ту! Не кожуру, а кожицу. Которая, вот, прямо с долек.

– Вы брать будете?

– Конечно! Конечно!.. Порции у вас какие-то маленькие.

– Возьмите две.

– Две советуете, да?.. А не много?

– А вы в одну тарелку положите.

– В одну. Правильно. Я сама и не додумалась. Молодец! Что значит, голова молодая. А тут к обеду уже так забегаесси, себя не помнишь… Ага, теперь гарнир. Что у нас здесь?

– Гречка, рис, картошка молодая.

– Молодая? Это почём же?

– Я не знаю. Там, сзади вас, меню висит.

Тётушка обернулась к меню, по-прежнему не замечая смертельной для себя опасности.

– Так, меню-у… меню-у… Так оно у вас за вчерашнее число!

– За вчерашнее разве?

– Ну да!.. Сегодня какое у нас, пятнадцатое?

– Четырнадцатое сегодня.

– Ах, да-а! Четы-ырнадцатое! Я-то что!.. Четырнадцатое, конечно. Это я с прошлым месяцем перепутала… Так, и где здесь?..

– Ниже. Ниже смотрите. Там, где зачёркнуто.

– Не вижу… Ах, вот это что ль?! Двадцать восемь. Картошка?! Двадцать восемь?!

– Молодая.

– Нет, ну, понятно, что молодая… Двадцать восемь…

– Брать будете? Люди ждут…

– Нет, беру, беру! Конечно… Ой, только масло много не ложите. Мне жирного нельзя.

Если бы только она повернула голову! Если бы смогла хоть на секунду переключить внимание, оторвавшись от еды, и посмотреть в глаза человеку, стоящему за ней в очереди! Ведь можно, наверное, можно было бы всё остановить, предупредить как-то, удержать… Но – нет. Чему суждено произойти, то стрясётся.