Ия Карповская - Сибирские Светлые Иные - Песнь Химауры и осени. Часть 2. Голодная песнь Твари. Шестая книга (18+)

Она сама была безнадежна. Сумасшествие ее достигло таких пределов, что она больше не воспринимала, спустя десять лет, нормальную реальность. Для нее реальность жила только в воображении, в воспаленном мозгу, пораженным болезнью и радиацией. Ни таблетки, ни побои, ни связывания по рукам и ногам не действовали на нее. Ирина видела свиней, коров в квартире, навоз и прочий бред. Также она превратила коттедж и квартиру в помойку, понатаскав туда ВСЕ. Стоило мужу что – нибудь выбросить, начиналась истерика. С мордобоем. Она же набрасывалась с кулаками, отбирая свою рухлядь.

Дочь такая же оказалась, да еще у нее была тяжелейшая форма шизофрении да аутизма. КАК врачи разрешили рожать ее матери – вообще непонятно. Да и Гвелд давно понял, НАСКОЛЬКО ОН ОШИБСЯ. К своему ужасу, как уже и говорилось, он понял, что в деревне Икс от горя просто крышу сорвало. И все…

Вот ТАК мщение Химауры свершилось. Но Илльо…

Насчет Илльо он все знал… Знал, что этот последний Темный расплачивается за свое дерьмо сполна. Что у него НИЧЕГО и НИКОГО не осталось просто. Этот Илльо за эти десять лет ухитрился даже жениться, и не только. ОН ПОТЕРЯЛ ВСЕХ. Родителей, жену, ребенка… ВСЕ УМЕРЛИ.

Ясно, КТО это сделал – Призрак. Это уже отдельная история будет здесь. Он надеялся слепо, что жену и ребенка Призрак не тронет. Но он и представить не мог, что ИХ Сущность приготовила на сладкое. И получилось это сладкое…

Как умерла его жена по имени Светлячок – отдельная песня. Погибла она, конечно, в самый неподходящий момент, – когда жизнь вроде бы наладилась. Родился ребенок. Да только жену нелегкая понесла в горы с грудничком, ее словно ВЕЛ кто – то на верную Смерть. По собственной дурости поперлась. Оттуда она не вернулась. Никогда не вернется.

После такой трагедии Илльо проклял Призрака, все и всех, и принялся спиваться. Теперь даже изменять покойной жене не хотелось. Когда Марианна – Светлячок была жива, – да на здоровье! По пять баб в неделю, на отдельных квартирах. Которые потом умирали страшно. Призрак работал дальше. А тут все, кончилась халява… Горе как – то отрезвило этого лоха. А Светлячок была дура – дурой, и многого не понимала в жизни. От природы тупая как полено.

Труп жены не нашли. Хотя прочесали волонтеры весь лес. Вернее, нашли кого – то там, да не ее. Выдали за правду, положив бомжа в гроб, да закрытый сделали. Сказали, что она там, чтобы утешить вдовца. Который был раздавлен горем. Фактически, Светлячок сама себя убила, связавшись с этим ублюдком. Да, поначалу Илльо ходил на могилу Марианны, а потом просто плюнул на это и стал алкашом. Дальше началось все то, по сравнению с чем Призрак – киллер показался сущей фигней. Но об этом позже.

…В один прекрасный день Гвелд, устав от бренности жизни, приставив ствол к голове, позвонил в Инквизицию в Штаб на скайп, и заявил: если его не избавят от сумасшедшей, и от дочери, то он пустит пулю в лоб, плевав на свое бессмертие и ранг.

– Вот что я вам скажу, дорогие мои… Я не знаю, что потом будет с этим городом, и прочим. Но уберите от меня этих двоих, или меня сейчас или послезавтра НЕ БУДЕТ. ЭТО ПРИКАЗ!

– Ты совсем сдурел, кельт, – начал было начальник, но Гвелд осыпал его первосортным матом. Причем таким, какому бы матерые зэки позавидовали. После такого через пару часов подкатила психушка с зарешеченными окнами, и санитары – Иные, связав смирительными рубашками бешеную девку и ее дочь (вопли которой были слышны по всему подъезду и двору), увезли обоих. Существо, растерявшее остатки разума, орало так, словно резали свинью. В общем, наконец настали покой и тишина. Забрали ОЧЕНЬ надолго. Лет на десять.

Долгожданная тишина и одиночество окрылили кельта. Он успокоился. И принялся выносить на помойку ВСЕ, что сумасшедшая понатащила. На этот подвиг у него ушло дня два. Некоторые комнаты были забиты под самый потолок. И думал все это время Энрике, как там Тиль. Хотя до этого он знал, ЧТО с ней произошло. Вейдер сказал, шеф Светлых Питера. Не выдержав ситуации с Ириной.

Половину фотографий жены он уничтожил, половину оставил для косвенных улик.

– Любимая моя… Мы все равно будем вместе! А с этими двумя я разберусь! И пускай останусь без кресла, не перед шизофрениками унижаться не буду! Лев перед собаками не унижается! А волк в цирке не выступает… Хватит с меня, надо теперь жить как следует! Побухал, потерпел дерьма, – хватит! Осталось найти тебя, моя незабвенная, и в постель… детей делать… Какая бы ты ни была… Хватит себя на отборное говно тратить!