Ана Мария Портнова - Солнышко. Три новеллы о женских сердцах

Вскоре они действительно увидели большой, человек на 8-10 деревянный стол с двумя приделанными к нему скамейками. Это была удача, ведь по выходным на море многие устраивали пикники и свободное место трудно было найти. Уже стемнело. Поднялся не очень сильный, но прохладный ветер. Это внесло неудобства. Ни один из них не учёл, что вечером у моря резко холодает и не взял с собой куртку, а пластиковые стаканы сносило ветром, поэтому их постоянно надо было держать в руках. Первый тост Дима поднял, конечно, за знакомство, красиво вплетя комплименты по поводу внешности Яны и её умения выслушать. Почему-то после первого бокала возникает какая-то неловкость, повисают паузы, не находишь тему для разговора. Дима вскрыл шоколадку, разломал её на кубики на фольге и налил ещё вина в оба стакана. Поднял тост за взаимопонимание. Женщина любит ушами, а говорил Дима красиво. Яна вынула из сумки подстилку, легонько стряхнула от песка и, сложив в длину, накинула на плечи.

– Замерзла? – теплым заботливым голосом, перейдя на «ты», спросил Дима.

– Ага, даже вино не помогло, – поёжившись, ответила Яна, сидящая напротив.

– Так почему же ты села так далеко от меня?

Он обошел вокруг стола, сел с подветренной стороны, провел рукой по её жестким коротким волосам, остановившись на затылке, другой рукой повторил рисунок её губ, ласково посмотрел ей в глаза и как-то неотвратимо и крепко поцеловал. Яна выпустила из рук пустой пластиковый стаканчик и ветер тут же покатил его по столу и сбросил на песок. Второй рукой она придерживала на груди накинутую на плечи подстилку, поэтому она оказалась между нею и Димой и эта рука ощутила усилившиеся удары сердца. Яна высвободила её, обняла Диму за шею и почувствовала, как все внутренности у неё скукожились в области пупка в вибрирующий клубок. Когда они оба стали задыхаться, он оторвался от её губ, обнял её ещё сильнее и прямо в ухо прошептал:

– Не бросай меня. Ты мне очень нужна.

Красивое признание. Быть нужной – смысл жизни многих женщин, но услышать такое от человека, который ничего о тебе не знает? Услышать: «Не бросай меня!», когда ещё нет никаких отношений? Это было приятно, странно, это потешило самолюбие, но не задело душу и напрягло. Дима разлил вино и поднял тост за дочерей. Выпили, закусили шоколадом, у Димы развязался язык, он начал рассказывать о своем детстве, о патологически жадном отце, который после смерти матери держал его впроголодь. Это был уже не задушевный, а пьяный разговор. Видимо, он долго испытывал эмоциональный голод, а сейчас расслабился, найдя хорошую слушательницу. Яна дрожала от холода и пронзившего её возбуждения и, поняв, что пригласить её в кафе ему не за что, сказала:

– Я хочу домой, я продрогла до костей.

– Ладно, давай допьем и пойдем.

По дороге домой Дима много рассказывал о себе. Яна слушала молча и потому, что от холода зуб на зуб не попадал, и потому, что понимала, что ему просто надо выговориться. Время от времени он останавливался, перегораживая ей дорогу, и спрашивал:

– Ты меня понимаешь?

– Понимаю, – отвечала она и тогда он благодарно её целовал.

Эти моменты были прекрасны, но вот что странно: они не затмевали того, что ей мешало, её физические ощущения не перечеркивали того, что она понимала. В ней жило какое-то предчувствие и оно было глубже и серьезнее, чем вонючие сигареты, полиэтиленовый пакет и дешёвое вино. Яна вспомнила, что похожее чувство она испытывала от образа Алексея Каренина: вроде во всем положительный герой, а вызывает отторжение, если даже не отвращение.

Наконец, они дошли до её дома. Яна посмотрела на свои окна, в которых горел свет, и сказала:

– Извини, Дима, домой не приглашу, дочка дома.

– Эк! Дай мне свой номер, пожалуйста, я позвоню завтра.

Она продиктовала, он ввел номер в память телефона, хотел ещё раз её поцеловать, но Яна выставила вперед руку и мягко сказала:

– Не здесь. Спокойной ночи! Я ужасно замерзла.

– Ты никогда не оставалась у моря допоздна и на звонки не отвечаешь. Я уже начала беспокоиться, – сказала дочка, когда Яна дрожащей рукой открыла дверь.

– Ты не поверишь: я была на свидании.

– Обана! Прогресс! Моя мама вышла в люди! И как оно?

– Пока не разобрала. Замерзла, как цуцик, – ушла от ответа Яна, – сваргань мне чайку с лимоном, пока я в ванне погреюсь.

Яна включила обогреватель, пустила в ванну горячую воду, капнула в нее лавандового масла, разделась и блаженно улеглась. Она закрыла глаза и стала вспоминать, стараясь ничего не анализировать, а лишь прислушиваться к ощущениям. Были два приятных момента: его разговоры о дочке и его поцелуи. Первый грел душу, второй будоражил тело, но обобщенное впечатление не складывалось. Ни первое, ни второе не затмевало то неуловимое, что мешало, как ресничка, попавшая в глаз, и всё же и первое, и второе тянуло её к Диме.